Гость редакции ВХ — скульптор, заслуженный деятель искусств Украины, почетный гражданин Харькова Александр Ридный.

«Я предпочел бы поставить памятник на огороде»

— Добрый день, Александр Николаевич? 18 апреля мир отмечает Международный день памятников и исторических мест. Как по иронии, накануне, 11 апреля, в Харькове снесли три памятника и конца этому явлению пока не видно. Интересно, а как скульпторы относятся к повальному сносу монументов и бюстов?

— Мы скорбим и возмущены как любым проявлениям хамства и варварства. В Украине почему-то больше переживали, когда был снесен Шумерский город или когда талибы расстреляли статуи Будды в Афганистане, хотя у нас происходят, по сути, те же действия. Люди варварски относятся к своей истории и памятникам прошлых культур. Это все равно, что отказаться от родителей, дедушек и бабушек. Говорят, что памятники сносят активисты. Если это действительно активисты и настоящие патриоты, они проявили бы себя иначе — занялись бы сохранением памятников. Недавно я был на окружной и видел, в каком ужасном состоянии находится памятник Голодомору: мало того, что он не доделан и не создан музей — сам монумент и территория вокруг находятся в жутком состоянии. Здесь я не заметил ни одного активиста, который приклеил бы отвалившуюся плитку или привел в порядок хотя бы территорию вокруг памятника. Казалось бы, Голодомор — святая тема, но до памятника никому нет дела.

 

Тема для дискуссии: что делать с памятниками советской эпохи?

Мы с коллегами в академии дизайна и искусств были бы согласны, если бы губернатор отдал нам наши памятники. Я предпочел бы поставить их где-то на огороде, чем кто-то их украдет и сдаст на металлолом. Мой приятель, известный скульптор из Швеции Пол Свенсон рассказывал, что у них в стране памятники принадлежат создавшим их скульпторам, которые их реставрируют, но при этом государство предусматривает в бюджете статью расходов на восстановление фрагментов монумента в случае вандализма. Для них немыслимо, чтобы постамент стоял без памятника.

Площадь Свободы лучше оставить без памятников

— Здравствуйте, Александр Николаевич. Вам звонит Нина Александровна. В Харькове озвучивали идею не сносить памятники, а создать музей советской эпохи и поставить их там. Как вы думаете, актуальна эта идея сейчас?

— Это было бы интересно. Нельзя отрекаться от собственной памяти и истории. У подножия этих памятников в музее советской эпохи можно было установить таблички: этот — тиран, а этот — извращенец, и тогда дети знали бы героев и антигероев минувшей эпохи, изучали по ним историю.

— Любопытно, а что вы установили бы на постаменте, оставшемся от памятника Ленину?

— На постамент Ленина нельзя поставить никого другого. Площади Свободы стоило бы вернуть прежний вид, как в 1930-е годы прошлого столетия: убрать постамент и снести сквер, чтобы открыть Госпром. А можно, как в Париже на месте Бастилии, на месте постамента установить табличку: «Здесь танцуют».

Творческий зуд можно угомонить только работой

— Добрый день, Александр Николаевич. Меня зовут Святослав. Подскажите, с чего вы начинаете работу над памятником или скульптурой?

— Многие путают памятники и скульптуры. Скульптура — это самовыражение автора в материале, а памятник — это социальный объект, в его создании физическое и интеллектуальное участие принимает масса людей, в том числе и общественность.

— А влияет ли на ваше творчество общественное мнение?

— Конечно. Часто общественное мнение меня стимулирует — озлобляет. Я в основном воюю с общественным мнением: делаю супротив. А вот что касается городских объектов, я перестал заниматься донкихотством: в городе на 100% нужно делать то, что нравится людям. Зачем мучить людей и тех, кто организовывает создание памятников? Мэр ищет на них деньги, строит, а потом памятник не понравится, и люди будут говорить: «Он памятники строит, а у меня крыша течет». Поэтому нужно строить только проверенные варианты — без всяких экспериментов, чтобы памятник нравился большинству.

— А как приходят идеи создания скульптуры?

— Это процесс непредсказуемый. Иногда вечером идея кажется блестящей, а утром приходит мысль: «И что это я напридумывал?». Иногда месяцами идея кажется прекрасной, а начинаешь делать — все не нравится, и забрасываешь работу. Но творчество — это зуд, от которого нужно как-то избавляться, и пока не сделаешь работу — не избавишься.

— И еще, если позволите, вопрос. А как, создавая проект городского объекта, вы вписываете его в окружающую среду?

— Обычно, проектируя скульптуру, я заранее продумываю среду так, чтобы ничто не мешало идее, чтобы не зависеть от случайных объектов-соседей. Мы учим этому студентов. Работа начинается с обмеров места в городе, где будет установлена скульптура или памятник, потом делается макет территории, в нужном масштабе из пластилина лепится подобие будущего объекта и определяется, какую функцию в этом месте он будет выполнять: должен ли доминировать или, наоборот, подчиняться месту.

— А бывает, что проект не удовлетворяет вкусу заказчика и его приходится переделывать вновь и вновь? 

— Конечно. Работа бывает легкой и быстрой, но бывает и наоборот. Например, на создание памятника на площади Конституции от его проектирования до установки ушло около двух лет.

Сейчас создавать памятники нет смысла

— Добрый день, Александр Николаевич. Меня зовут Андрей. Скажите, пожалуйста, часто ли в работе приходится идти против собственных принципов?

— Нет. Я и студентов учу: заказ нужно полюбить, иначе он не получится, и этот компромисс будут чувствовать все, кто видит работу. Поэтому хочешь не хочешь, а к заказу нужно относиться честно и с любовью.

С женщинами-скульпторами легче работать

— Здравствуйте, Александр Николаевич. Вам звонит Сергей. Нередко при создании городских памятников вы работаете вместе с Анной Ивановой. Наверное, тяжеловато творить с кем-то в содружестве. Почему сложился такой тандем?

— Это — вопрос доверия и опыта. Анна Иванова — настоящий мастер. Ее учителем был очень известный скульптор Михаил Овсянкин, который, в частности, делал в лесопарке Родину-мать, фигуры на мосту на Московском проспекте. Михаил Овсянкин был замечательным портретистом, и Анна Иванова отлично лепит портреты. Что еще очень важно — с женщинами хорошо работать: они не такие амбициозные и наглые, как мужики. У меня были попытки работать с разными известными скульпторами, но это ужасно, когда в одной лодке несколько капитанов. Наш тандем касается в основном социально значимых городских памятников. А что касается скульптур — это личное творчество каждого.

— Александр Николаевич, добрый день. Меня зовут Алексей. Как вы думаете, каких объектов сейчас не хватает Харькову? И за какие вы бы взялись?

— Вероятно, не хватает скульптур. Хороший пример — парк им. Горького, где установлены скульптуры, которые не «грузят» политикой. Хотя какие в городе могут быть скульптуры? Кто будет их охранять, что с ними будет ночью? Похитители сдадут их на металлолом. Да и говорить о памятниках в нынешнее время не приходится. Памятник — это так или иначе политика, и даже если персонаж проверен, казалось бы, на все 100%, все равно он кого-то не устроит. Поэтому, вероятно, сейчас нет смысла их делать. Например, профессор Виктор Воловик старательно отливал памятник Рудневу из бронзы, наверняка у него не сразу все получалось, а на днях пришли люди и вмиг снесли его труд.

Мрамору не нравится наш климат

— Александр Николаевич? Здравствуйте, вам звонит Анастасия. У меня вот какой вопрос. Не канут ли в прошлое классические бронза и мрамор? Может быть, в ХХI веке появились новые технологии и материалы? Памятник велосипедисту вы, например, изготавливали из полиэфирного композитного материала. Как думаете, за какими материалами будущее?

— Бронза — дорогой, но веками проверенный материал, и, наверное, вряд ли у него найдутся конкуренты. А вот мрамор — не для нас. Украина — не Италия, и мрамору не подходит наш климат: при перепадах температуры от 20 градусов мороза до 40 жары в нем быстро начинают развиваться разрушающие его лишайники, белый мрамор становится серым. А полиэфирный материал очень удобен, крепок, противостоит ударам — из него делают, например, океанические яхты, тюнинг для автомобилей. Кроме того, он негорюч, его можно шпатлевать, к тому же он удобен для восстановления после вандалов — позволяет подклеивать отбитые фрагменты, что на каменной скульптуре сделать невозможно.

— Александр Николаевич? Добрый день. Меня зовут Татьяна. Когда начинался «памятникопад», вы говорили, что будете создавать скульптуры специально для вандалов. Из каких материалов они могут быть? 

— Бессмысленно годами создавать памятник, который будет уничтожен чуть ли не за считанные минуты. У меня действительно был такой вандальный проект — я создал человечков из дерева. Дерево можно легко уничтожить: сломать, сжечь. Можно делать вандальные памятники из пенопласта: и быстро делается и так же быстро ломается. Но ломастеры — это всего лишь ломастеры. Мне кажется, им нельзя давать повод воспринимать уничтожение как геройство и подвиг. Во дворе возле скульптурных мастерских, которые существуют еще с 1930-х годов, стоят ненужные скульпторам работы. До них никогда не было никому дела, но на днях я увидел, как местные мальчишки их разбрасывают. На вопрос, зачем они это делают, ответили: «Мы играем — сносим памятники». Снос памятников, к сожалению, становится примером для подражания.