Без малого два месяца Харьковским академическим русским драматическом театром им А. С. Пушкина руководит новый директор.
Накануне Нового года театр возглавил заслуженный работник культуры Украины Сергей Бычко — человек, который 35 лет профессионально занимается театром. Какой была первая в его жизни роль, почему однажды решить оставить сцены государственных театров, каким видит будущее театра Пушкина? Об этом Сергей Бычко рассказал корреспонденту «Вечернего Харькова».— Сергей Анатольевич, как вы пришли к театру вообще, каким был ваш театральный дебют?
— В школе мы ставили «Мать» Алексея Горького. Я играл попа. У меня была борода из пакли, мама сшила мне напоминающий рясу черный балахон. У попа была реплика: «Дети мои, исповедуйтесь во грехах своих».
— Надеюсь, вы были очень похожи на попа?
— Да, в 11 лет я был очень похож на попа. Но, видимо, эта роль меня очень впечатлила: когда пришло время вступать в комсомол, я сказал, что хочу быть попом, и меня не приняли в ряды ВЛКСМ. У меня в семье не было очень религиозных людей — это была просто детская глупость, вероятно, сказанная ради шутки, но она и дальше сыграла в моей жизни определенную роль. Когда я уже год прослужил в армии, замполит сказал: «Пиши заявление в партию. Ты едешь поступать в Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы». Я ответил, что не могу написать заявление в партию, потому что не член ВЛКСМ. То, что среди личного состава есть человек, который не является членом ВЛКСМ, в армии всех потрясло.
— Вот так просто перед вами закрылась дверь в знаменитый вуз? Это печальная для вас история?
— Я считаю, что ни о чем сожалеть не стоит. Все случается так, как должно случиться, — ни больше, ни меньше. После армии я вернулся в родной Харьков, а так как у меня за плечами было среднетехническое образование (после 8-го класса школы я учился в электромеханическом техникуме транспортного строительства на железнодорожном транспорте), пошел техником-наладчиком — сначала полгода работал на заводе радиодеталей, потом еще полгода — в организации, которая называлась ХСПНУГЖУДНУЗПУ.
— Как вам удалось запомнить это слово?
— Когда я пришел поступать в театральный институт, мне сказали примерно то же: «Ну раз вы запомнили такое слово, сможете учить тексты».
— А как техник-наладчик вдруг принял решение стать актером?
— Еще учась в техникуме, я хотел стать артистом, принимал участие в КВН, в самодеятельности. На практике в Карелии пошел в самодеятельный театр, участвовал в смотрах-конкурсах самодеятельности. Когда мне было 16 лет, мы с моим приятелем Олегом Белоусом, который тогда работал на харьковском телевидении осветителем (сейчас он художник-постановщик), снимали фильм. Когда я работал в ХСПНУГЖУДНУЗПУ, мне дали задание сделать в театре Пушкина пожарную сигнализацию. Здесь я снова встретил Олега Белоуса, который работал в театре в пожарной охране. Он спросил: «Что ты здесь делаешь? Ты же хотел стать артистом». Я ответил: «Ты тоже мечтал работать в театре». В этом же году он поступил во МХАТ, а я — на театральное отделение Харьковского института искусств.
— Как развивалась ваша артистическая карьера?
— В 1981 году, будучи студентом, я поступил на службу в украинский театр имени Шевченко, а в 1986 году мой товарищ, который работал главным режиссером русского театра в Мариуполе, пригласил меня туда. Там я встретился с коллегами-харьковчанами Петром и Натальей Бойко. Через два сезона мы вернулись в Харьков и создали первый в нашем городе профессиональный негосударственный театр — «Молодежный театр на улице Карла Маркса», который просуществовал 12 лет.
— Наверное, вы могли бы устроиться на работу в любой харьковский театр. Почему пришла идея создать свой?
— Самый страшный сон артиста — когда он видит себя на чужой площадке, с чужими людьми, не знает текста и не понимает, в каком спектакле играет. От такого кошмара просыпаешься в холодном поту. Я ушел из театра Шевченко, потому что мне хотелось чего-то другого — мне казалось, что тут меня не видят как артиста, что здесь нет спектаклей, в которых я мог бы играть. Я сделал шаг в сторону и поступил абсолютно правильно: в Мариуполе я сыграл несколько значимых для меня ролей. Это был некий трамплин. В Харькове в Молодежном театре на меня практически лег мужской репертуар. Артист всегда хочет играть, особенно когда он молодой — ему нужно доказывать свои возможности, и он будет пахать. У Молодежного театра были, например, гастроли, когда мы 15 дней играем в Киеве, 15 дней — в Астрахань, 15 дней — в Махачкале. Приехали в Харьков, перезагрузились — и уехали в Сочи, где я за месяц сыграл 36 спектаклей.
— Наверное, сложно быть первым негосударственным театром? Зрители шли?
— Было непросто, но мы были молоды, и нам все было нипочем. Конечно, на костюмы и декорации хотелось больше денег, но мы на них зарабатывали. Иногда после репетиции в день спектакля спохватывались: «А что у нас с продажей билетов?». Если узнавали, что продано всего пять билетов, все бросали и всем театром бежали под Градусник — с песнями под гитару продавали билеты. Вечером был полный зал зрителей.
— А кто были ваши зрители?
— Харьковчане, которые любят театр. Скажу больше: в 1988 году когда мы поставили первый спектакль, а это была пьеса «Звезды на утреннем небе» — в течение года эту же пьесу поставили в театре имени Пушкина и в театре имени Шевченко.
— И как вам далась такая конкуренция?
— Когда мы распространяли билеты в саду Шевченко, многие подходили и говорили: «На днях мы смотрели этот спектакль в театре Пушкина, вчера были у вас, а завтра идем в театр Шевченко». Нам рассказывали о впечатлениях. Честно говоря, это было очень интересно. Люди сравнивали не то, где пьесу поставили лучше, а подход к материалу. По сути это было три разных спектакля — один сюжет, рассказанный разными устами.
— А какими были ваши функции в молодежном театре?
— Я был заместителем директора театра, завтруппой, играл главные роли, на первых этапах развития театра продавал билеты, мыл полы. Мы приходили на работу, убирали на сцене и в зале, а после выходили в спектакле на сцену. В этом — счастье студийного театра, где все нужно делать самим. Это очень важно, потому что тогда ты понимаешь, что все зависит только от тебя. Поверьте, тогда внутри так бурлило, так хотелось работать, что я не мог представить, что можно жить по-другому.
— Через 12 лет театр завершил работу. Почему это случилось?
— Когда открываешь источник и вместе со товарищи оттуда черпаешь, рано или поздно этот источник иссякает. Наверное, мы испили все, что в нем было живительного. А човгать, говоря по-украински, языком по дну нет смысла. В 2003 году мне предложили стать директором харьковского Дома актера. Тогда у меня и появилась идея заполнить его театральными коллективами, поскольку в Харькове есть вузы с театральными и режиссерскими факультетами и отделениями. Если люди загорались идеей создать театр, как загорались мы в Молодежном театре, я пытался их поддержать.
— Поделитесь, Сергей Анатольевич, не собираетесь ли совершить в театре революцию — например, изменить репертуар?
— Я просмотрел репертуар театра — и не потому, что оценивал. Я хотел увидеть актерский потенциал, и я его увидел. Я знал театр с другой стороны, и надо проанализировать, какие постановки должны остаться. Сейчас в репертуаре 28 спектаклей, и мне кажется, что такое количество работ тяжело содержать даже по техническим причинам — не хватает площадей для размещения декораций. Думаю, что можно сократить репертуар, но при этом ставить новые спектакли. Однако это работа не одного месяца. А кроме того, для свежих постановок нужны деньги. Государство обеспечивает театр только заработной платой. На все остальное нужно заработать самим — на оплату коммунальных услуг, на постановку, на премии.
— А есть ли у вас концепция, какими должны быть новые спектакли?
— У нас должны быть поставлены такие спектакли, на которые зрители будут приходить не раз и рассказывать о них своим друзьям. Это самая главная реклама для театра, и никакая другая ее не заменит. Я хочу, чтобы спектакли были умными, добрыми, светлыми и уже веду переговоры с режиссерами.