Бывшие военные из зоны АТО полтора года добиваются освобождения друга из плена.
Они столкнулись с тем, что обмен военнопленными происходит абсолютно непрозрачно. Бойцы уверены: чтобы добиться возвращения узников домой, на государство надеяться не стоит, нужно привлечь общественность.Алексей Кириченко родом из Винницы, последние несколько лет жил с семьей в Харькове. Отсюда и ушел воевать в зону АТО.
– Алексей Кириченко – доброволец, участвовавший в обороне Савур-могилы. Он уже 18 месяцев находится в плену, – рассказывает друг детства Алексея демобилизованный боец 25-го батальона «Киевская Русь» Дмитрий Максименко. – За то время, пока я занимался его освобождением, прошло уже 16 обменов пленных, и каждый раз казалось, что на этот раз его должны отпустить, но этого не происходило. Можно только представить, в каком напряжении находятся его жена, мать и отец, братья и сестры, в каком стрессе сам Алексей Кириченко – каждый раз он тоже надеется на освобождение. За полтора года попыток его освобождения мы имеем достаточно полную картину того, как на самом деле происходит обмен пленных.
Алексей Кириченко содержится в «избушке» – в СБУ так называемой ДНР. «Избушка» считается самым цивилизованным местом содержания пленных – по крайней мере, по свидетельствам пленников, последнее время их не подвергают серьезным физическим издевательствам. На отделившейся территории хотят выглядеть соблюдающими Женевское соглашение (его подписали представители США, России, ЕС и Украины, обязуясь, помимо прочего, воздержаться от любых насильственных действий), чтобы их не воспринимали как террористическую организацию, говорит Дмитрий Максименко. И тем не менее узники не застрахованы от увечий и смерти. Священник Игорь Петренко провел в плену 52 дня.
– Пленных используют на опасных работах, – рассказывает капеллан. – Нас, например, вывозили раскапывать завалы в Донецком аэропорту или в Дебальцево, где мы могли подорваться на снарядах.
Каково сейчас Алексею в плену, неизвестно.
– Он мужественный человек и никогда не жалуется, – делится Дмитрий Максименко. – Тем более знает, как за него переживают мама и жена, как ждет его пятилетний ребенок. Кроме того, он очень тренированный человек и может сам для себя быть ресурсом. В других местах наших военных могут держать в плену кто угодно – бандиты, садисты, сомнительные и даже не совсем вменяемые люди. Я знаю примеры, когда пленных подвергали пыткам – кололи ножами, били электрошокерами (как правило, это устраивали чеченцы и казаки). Моего знакомого вместе с группой украинских военнопленных чуть ли не каждый день травили дикими собаками. У парня до сих пор шок – он вышел из застенков с серьезной психологической травмой.
Сослуживцы Алексея уверяют: эти службы работают совершенно непрозрачно.
При обмене пленными есть сложности с обеих сторон. На так называемые ДНР и ЛНР мы повлиять не можем, поэтому есть смысл говорить о недостатках со стороны украинских властей. Если вы собираетесь узнать, что с человеком, который находится в плену, вы натолкнетесь на информационный вакуум. В спецотделах или СБУ, если вы не являетесь близким родственником пленного, не получите никакой информации. Приходится обращаться к депутатам, к знакомым в спецслужбах, к бандитам ДНР и ЛНР.
Освобождение пленных происходит через пень-колоду, считает капеллан Игорь Петренко.
– Чтобы понимать, как работает бюрократическая машина по освобождению пленных, расскажу следующее, – делится священник. – Меня освободили из «избушки» 6 апреля, а 21 мая моей жене пришло письмо от спецслужб о том, что я нахожусь в плену, и они начинают дело по моему освобождению.
Армия тоже не очень активна в освобождении своих военнослужащих, считает старший лейтенант 42-й ОМПБ старший лейтенант Александр Фоминцев.
– За полтора года плена Алексея Кириченко его семья не получила ни копейки государственных денег, – говорит Александр Фоминцев. – Ответственности армии – ноль: военнослужащий интересен, когда он функционален и выполняет приказы, но когда он выбывает – становится не нужен.
Вместо военнопленных ДНР подсовывает подставных людей
Есть немалые претензии и к качеству обмена пленными.
– Несмотря на то что в ДНР или ЛНР уверяют, что у них в плену находятся только военнопленные, у них сидят и журналисты, и волонтеры, – рассказывает Дмитрий Максименко. – И меняют на своих военнопленных людей, которые к армии никакого отношения не имеют. Так, например, обменяли гражданина Беларуси, неоднократно судимого и проходившего лечение в психбольнице. Он каким-то образом оказался в ДНР. Его заподозрили в шпионаже, сняли с автобуса, а украинской стороне передали как волонтера. Подобная история произошла с украинскими гастарбайтерами, которые ехали в Москву на заработки: их сняли с автобуса, одного из них уже успели поменять как военнопленного. С обменом мелкого воришки Карата Мухаммедова и вовсе какой-то анекдот. Он даже не понимает, что происходит в Украине, тем не менее ДНР пытается обменять его как военнопленного. Украинская и ДНРовская стороны уже дважды возвращали его друг другу. Когда после очередной попытки обмена он возвращается в камеру, там стоит дикий хохот.
На пленных неплохо зарабатывают
Узников нередко рассматривают как выгодный товар, на которых зарабатывают мошенники с обеих сторон.
– Я попал в плен, когда вез в Артемовск продукты питания и украинскую символику, – рассказывает капеллан Игорь Петренко. – Месяц пробыл в подвале телецентра, и у родных не было обо мне никаких известий. При этом так называемый волонтер Николай Русавский, больше известный как Золотаренко (сейчас на него заведено уголовное дело) узнал, что я в плену, и начал прощупывать, как вытянуть у моей жены деньги. Пленные – это товар. Случаев, когда пленных освобождали за деньги, очень много. Я знаю, например, что волонтеров, которые с нами сидели, освобождали за 200 тысяч гривен. Меня обменяли на священника Московского патриархата, у которого наши спецслужбы обнаружили оружие и уличили в шпионаже. У меня отобрали автомобиль и все, что в нем находилось, в том числе церковное имущество, но слава Богу, я остался жив.
Родственники пленных готовы согласиться на любые условия, лишь бы спасти близкого человека. По данным Дмитрия Максименко, порой за пленного просят 30 тысяч у.е. Но в такой «торговле» задействовано немало сомнительных личностей, и выкуп, как правило, заканчивается обманом: бандиты получают деньги, но пленника не возвращают.
Война не закончится, пока на контрабанде зарабатываются деньги
Алексей Антипов, попавший в плен после Илловайского котла, знает, как реально вернуть всех заложников домой.
В Украину с территорий так называемых ДНР и ЛНР идут эшелоны с углем, с Украины в ДНР и ЛНР тоже идут поставки леса, сырья для металлургической промышленности и много других товаров, – удивляется Алексей Антипов. – Между ДНР, ЛНР и Украиной заключаются многомиллионные сделки. Я разговаривал с боевыми товарищами. Они согласны: один из вариантов, который действительно изменит ситуацию с пленными, – объявить блокаду поставок товара, пока не отпустят наших военнопленных.
– Когда мы остановим зарабатывание денег на этой войне, она быстро закончится, – поддерживает Алексея священник Игорь Петренко.
Сослуживцы Алексея Кириченко и их единомышленники планируют создать инициативную группу, которая будет влиять на процесс обмена пленными.
– Мы пока не ощущаем ответственности государства за украинских военнопленных, поскольку даже непонятно, кто ими на самом деле занимается. Проблема пленных замалчивается, а их семьи остаются с проблемой один на один, – говорит Александр Фоминцев. – Поэтому мы хотим, чтобы инициативая группа следила за тем, как содержат ребят в плену, содействовала их освобождению, собирала информацию о пленных, участвовала в переговорах, контролировала прозрачность обмена. Мы стремимся привлечь к освобождению военнопленных как можно больше общественных организаций, например волонтерских, которые занимаются психологической реабилитацией бывших пленных.