Несколько общественных организаций Харькова выступили с инициативой установить на здании ГУ Национальной полиции в Харьковской области мемориальную доску в память о сожженных здесь заживо узниках следственного изолятора.

Там некогда располагалось областное управление НКВД. Управление и его внутрення тюрьма находились на перекрестке улиц Чернышевская и Жен Мироносиц (ранее – Совнаркомовская). Сейчас здесь размещается ГУ Нацполиции в Харьковской области. Мемориальная доска на здании свидетельствует о том, что весной 1940 года решением высшей власти Советского Союза НКВД убило 3809 офицеров Войска польского и почти 500 польских граждан, доставленных из других тюрем НКВД.

– Но существуют упоминания об еще одной трагедии: в этой же тюрьме в октябре 1941 года при отступлении Красной Армии из Харькова были заживо сожжены, по разным источникам, от 1000 до1200 политзаключенных, – говорит харьковчанин Анатолий Андреев. – Факты об этом собираются по крупицам. Так, например, первый заместитель наркома НКВД — начальник Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) Всеволод Меркулов 23 июня 1941 г. в документе № 2445/М пишет Берии о том, что «дальнейший вывоз заключенных из тюрем прифронтовой полосы, как вновь арестованных после проведенной эвакуации тюрем, так и в порядке расширения зоны эвакуации, считаем нецелесообразным, ввиду крайнего переполнения тыловых тюрем». На что следует приказ Берии и прокурора СССР В. М. Бочкова № 221 от 22 июня 1941 года, в п.3 которого указано: «Рассмотрите дела на всех имеющихся у Вас арестованных органами НКГБ и составьте списки тех, которых Вы считаете целесообразным расстрелять». А сведения о сожжении заключенных следственной тюрьмы НКВД заживо приведены в книге М.А.Усыка «День за днем», в статье доктора сельхознаук М. Кулешова «Дом на улице Красина», в газете «Главное» (№ 10, март 2012 г). Я считаю, что погибшие заслуживают того, чтобы память о них была увековечена. Мы предлагаем установить на здании полиции мемориальную доску.

«Ищем родственников, очевидцев, дневники...»

– Безусловно, приведенные публикации не могут дать четкого фактического материала, – признает Анатолий Андреев. – Поэтому достоверность этих событий должна быть подтверждена архивными документами. В связи с этим ряд общественных организаций – Харьковская правозащитная группа, «Дробицкий яр» и  «Фонд памяти Капнистов» – обратились в СБУ Харьковской области с просьбой предоставить соответствующие материалы. Нам ответили, что таковых в архиве нет и порекомендовали обратиться в Госахив СБУ в Киеве.

Общественники не сомневаются – такие материалы должны быть.

– В соответствии с упомянутым приказом Берии № 221, разосланным всем начальникам тюрем по всему Советскому Союзу, в приложении 3 предписывалось: «в списках расстрелянных (а до этого – по всем заключенным) укажите имя, отчество, фамилию, год рождения, последнюю должность или место работы перед арестом, а также краткое содержание обвинения с указанием сознался ли арестованный», – говорит Анатолий Андреев. – В приказе было также сказано, что о выполнении нужно регулярно подавать отчеты. То есть тогда правительство уже чувствовало, что придется отступать, поэтому тюрьмы надо ликвидировать.

Сейчас активисты разыскивают родственников погибших людей, свидетелей трагедии, воспоминания, дневники очевидцев.

– В Липовой роще живет родственница одной женщины, чьи родители сидели в этой следственной тюрьме, – говорит Анатолий Андреев. – Она рассказывала, что ее отец был русский, мать – немка. А раз немка – значит потенциальный шпион. После войны в НКВД ей выдали справку, что они якобы умерли в больнице: но в каком городе, какой больнице –  не указано. Она была уверена, что ее родители были сожжены –  она слышала и страшные крики, и видела пепелище...  Сейчас этой женщины нет в живых, как, впрочем, и того человека, которому она это рассказывала. Но, может быть, у ее родственницы остались какие-то дневники. А на днях нам написала еще одна женщина: «Моя школьная учительница русской литературы Ирина Сергеевна К. (ее уже нет в живых) рассказывала нам, ее ученикам, об этом жутком событии. Она тогда была школьницей и жила на улице Черноглазовской. И собственными глазами наблюдала этот пожар, слышала крики горевших, видела, как немцы спасали погорельцев...».

В чем сложность?

Как сообщил «Вечернему Харькову» ответственный секретарь городской комиссии по вопросам топонимики и охране историко-культурной среды при Харьковском городском совете Алексей Хорошковатый, предложение об установке на здании Главного управления Нацполиции в Харьковской области мемориальной доски в память о жертвах харьковской трагедии 1941 года действительно несколько лет назад подавалось общественными организациями. 

– Это было сразу после того, как поляки разместили там мемориальную доску. Но дело в том, что и «польская» появилась не вполне законно. Это было распоряжение губернатора, хотя это не в его компетенции, – говорит Алексей Хорошковатый. – Вопрос же установки памятной доски сгоревшим заживо политзаключенным сейчас комиссией не рассматривается. В последнее время таких обращений не было.

По его словам, чтобы установить памятную доску, необходимо соблюсти определенную процедуру.

– Прежде всего должно быть согласие балансодержателя здания – скорее всего, МВД (это строение не коммунальной формы собственности), – говорит он. – Кроме того, в комиссию необходимо предоставить определенный перечень документов, в том числе доказательства того, что такой исторический факт действительно имел место.  

Документального подтверждения нет до сих пор

– Документальных подтверждений этого исторического факта нет, – говорит военный историк Валерий Вохмянин. – С тех пор прошло более 70 лет, но все по-прежнему на уровне слухов. Какие есть факты? Да, было отступление Красной армии. Да, было взятие Харькова немцами. Да, советские войска при отходе уничтожали все, что могли, было сожжено (не взорвано) и здание НКВД, в том числе документация... А поскольку там были арестованные –  делается заключение, что они сгорели живьем, хотя их вполне могли и пристрелить. Но документов, подтверждающих этот факт, нет.

И тем не менее, по словам Валерия Вохмянина, памятную доску на этом здании разместить можно.

– Но более обтекаемого содержания. Я бы ушел от конкретной цифры погибших людей. Например, можно написать: сотни, – говорит он.