В январе прошлого года «Вечерний Харьков» подробно рассказывал о футбольных арбитрах всесоюзной категории, жизнь и судьба которых были связаны с Харьковом.

За 57 лет (1934-1991), когда присваивалось это звание, его были удостоены 18 харьковских футбольных судей. Но лишь двое из них — Матвей Пинский и Юрий Сергиенко — включались в своей карьере в списки лучших судей той огромной страны по итогам сезонов. Но если о судьбе Юрия Сергиенко хорошо известно (он умер в 1992 году в Харькове в 52-летнем возрасте), то о его учителе и наставнике Матвее Пинском давно ничего не было с слышно. Известно только, что Матвей Пинский в 90-х уехал на ПМЖ в Штаты, и там след его затерялся. «Вечернему Харькову» удалось разыскать сына знаменитого арбитра Игоря Пинского, который живет в Одессе. Там и состоялась беседа с ним, проходившая перед недавним футбольным матчем местного «Черноморца» и харьковского «Металлиста».

– Игорь Матвеевич, сразу хотел бы уточнить дату рождения Матвея Григорьевича. В Википедии значится, что он родился 30 января в Харькове, хотя я знаю другую дату — 30 декабря. Именно в этот день в 1981 году отмечали 60-летие Матвея Григорьевича...

– В Википедии информация неправильная. Он родился 30 декабря 1921 года. И не в Харькове, а в Кременчуге.

– А в детстве и юности Матвей Григорьевич играл в футбол?

– Да, конечно. Играл в «Динамо» в Харькове.

– Как он увлекся судейством? С какого времени? Начал ведь он судить рано, высшую лигу судил уже вскоре после войны...

– Высшую лигу начал он, действительно, судить рано — после того, как, наверное, закончил судить юношеский футбол.

– Отец был участником войны?

– Нет, он был студентом Московского авиационного иститута, который окончил с отличием.

– А как он увлекся «сопроматом»? Ведь это предмет, который студенты очень не любят — это мягко сказать, а на его лекции, я знаю, наоборот, стремились попасть...

– На этот вопрос мне трудно ответить, но я знаю, что предмет он свой любил и, насколько я знаю, был специалистом в этой области. А как он им увлекся, я не могу ответить.

– Какие у вас впечатления о нем, как о лекторе? Вы ведь, будучи студентом ХПИ, сами слушали его лекции.

– Сказать объективно, лектор он был хороший. Излагал предмет очень доходчиво. Такой сложный предмет, как «Сопротивление материалов». Во-первых, он знал его хорошо. Ведь чтобы хорошо преподавать, надо же его знать прилично.

– Матвей Григорьевич не особенно рассказывал о своей жизни. А в интернете я наткнулся на информацию о том, что ваш отец почти десять лет провел в Томске. Как он туда попал?

– Его направили на работу в Томский политехнический институт. И там, можно сказать, я должен был родиться, но мама уехала рожать меня к родителям в Харьков, и я появился на свет в Харькове в 1952 году. А там отец работал, и  там он по мере возможности судил. На местном уровне.

– А до 1949 года он в Харькове работал и судил высшую лигу страны?

– Да. И после возвращения он в 60-е годы судил матчи лучших команд страны и до начала 90-х работал доцентом кафедры сопротивления материалов в ХПИ.

– Как Матвей Григорьевич готовился к играм?

– Он всегда соблюдал режим и готовился физически к играм. Всегда он совершал пробежки, делал зарядку, вёл здоровый образ жизни. Вредных привычек у отца не было.

– С кем из своих коллег по судейскому ремеслу дружил Матвей Григорьевич? Кто из них бывал у вас дома?

– Тех, кто у нас дома бывал, очень долго перечислять. Начиная от Николая Гавриловича Латышева, Лукьянова Ивана Ивановича — его московских коллег... Николай Николаевич Озеров у нас был. Из харьковчан – все харьковские судьи. С Филиппом Ивановичем Тюриковым, с Михаилом Альбертовичем Соловьевым, с Сергеем Павловичем Файбусовичем, Анатолием Николаевичем Васильевым. Со всеми он был в хороших отношениях. И у него был ученик, а потом – близкий к нему человек Юрий Иванович Сергиенко, который очень рано ушел из жизни. Когда тот начинал судить, Матвей Григорьевич брал его с собой. Начинал он привлекать Александра Ткаченко и Юрия Сергиенко, и Сергиенко стал известным судьей.

– Почему Матвей Григорьевич уехал в Соединенные Штаты? Это было в 90-е годы и как-то оказалось «в тени»...

– Те времена очень трудные были экономически. И я потерял жену – она умерла в раннем возрасте. Я жил тогда в Москве, а мой сын – его внук – жил вместе с ними в Харькове. И, наверное, ради внука, я думаю, он уехал. Хотя он сам абсолютно отрицательно раньше относился к эмиграции.

– Английский язык Матвей Григорьевич знал?

– Разговорный! Он жил с конца 1993 года в Соединенных Штатах, недалеко от Нью-Йорка в штате Нью-Джерси.

– Преподавательской работой занимался?

– Нет, он был на пенсии. Его русское радио привлекало несколько раз комментировать чемпионат мира – но не сами игры, а как эксперта.

– А за постсоветским футболом он следил, в частности, за украинским?

– Конечно! Даже когда я приезжал, а приезжал я часто, то сообщал ему все новости. Он очень интересовался и был очень расстроен тем, что футбол в начале 90-х в Украине был в упадке. Ну, а так всегда интересовался положением: и кто судит, кто руководит судейством в Украине.

- Прожил он долгую жизнь?

- Да, всего две недели не дожил до 90лет. Умер он 16 декабря 2011 года.

- Болел? Или от возраста?

- Вы знаете, я не могу сказать, что у него были какие-то смертельные недуги, но, наверное, от возраста. И он остался один — мама моя умерла в 2007 году. И хотя ухаживали за ним социальные службы, мой сын постоянно, видно, одиночество тоже не помогло ему.

- Похоронен он где?

- Похоронен в Нью-Джерси рядом с матерью. 30 декабря прошлого года я был в Америке и посещал как раз его могилу.

– Немного расскажите о себе. Кто вы по профессии и занимались ли футболом?

– Футболом я занимался в детстве. Я начинал в гороно в 10 лет, был в «Динамо», и потом я играл на первенство города у Семена Зиновьевича Резенкина в «Спартаке». Но профессионально не занимался, как не занимался и судейством. Окончил ХПИ, работал на БАМе, после этого перехал в Москву – там работал, и из Москвы уже уехал в 1994 году в Соединенные Штаты. Сейчас нахожусь больше половины времени в Украине, в Одессе, остальное время – в Америке. Здесь у меня жена, а сын мой – там.