Относительно недавно в состоянии здравого бодрствования у меня перед глазами вдруг мелькнул отрывок того вероятного сна, который, честно говоря, я бы предпочел в реальном сне так никогда и не увидеть.
Со всем мультипликационным гротеском, на которое способно раскрепощенное бессознательное, передо мной вырисовалась картина, где привычный с детства город переполняли выкрашенные в красный цвет парковые скамейки, которые соседствовали с не менее красными мостами. А по улицам шли люди – и на их футболках серпы и молоты пересекались в строгой патриотической композиции.Среди заветов великого Фуко едва ли не первый – «не влюбляйся во власть». Ибо всякие разговоры о власти справедливой или тоталитарной, народной или сословной погребают под собой единственный действительный вопрос о ее неизбывном существе. Последнее же склонно воспроизводиться в процедурах учреждения институциональных порядков, которые не оставляют свободного выбора форм политической жизни, но раз за разом задают новые режимы (не)допустимых форм. И в этом смысле всякое отречение от старого мира, всякое разрушение прежнего закона оборачивается усилиями, направленными на то, чтобы обезопасить текущий режим власти от того, что она по своему революционному произволу маркирует как «анархию» и «беззаконие».
Понятное дело (спасибо Жижеку), что эффектные политики сопротивления и протеста паразитируют на том, что они отрицают; в равной степени это касается и практик негативной (само)идентификации «себя», отталкивающейся от эмоционально сконструированного «иного». И какие-либо попытки неприятия того, что именуется сегодня порядком, становятся достоянием служб безопасности, которые (браво, Агамбен!) управляют ими максимально эффективным для режима способом.
Зачищая и расцвечивая публичные места – подобно тому, как белят по весне стволы деревьев. Дабы оперативно выявить «угрозы» – не столько для того, чтобы их отвести, сколько ради того, чтобы заручиться новыми вспомоществованиями на краску.