Во время Второй мировой войны Харьковский художественный музей постигла трагическая судьба. Немцы растаскивали богатейшую коллекцию музея по казино и квартирам, целенаправленно вывозили в Германию.
Для эвакуации коллекции выделили один вагон
— Накануне Второй мировой войны коллекция Украинской государственной картинной галереи (так до войны назывался музей) насчитывала около 75 тысяч экспонатов, — рассказывает директор Харьковского художественного музея Валентина Мызгина. — По ценности коллекции это было одно из лучших собраний Советского Союза. Но, как оказалось, художественная ценность не гарантировала бережного к ней отношения. Картинная галерея даже не была включена в план эвакуации: война уже шла по Украине, уже подвергся бомбардировке Харьков, а сотрудников галереи заставляли экспонировать новые выставки. И лишь за девять дней до оккупации Харькова для эвакуации одного из лучших музеев СССР был предоставлен один вагон. Только один. Эвакуировать удалось около 4700 ценнейших экспонатов.
Оккупанты отправляли ценные посылки в Германию
— 24 октября 1941 года Харьков был занят нацистскими войсками, — рассказывает главный хранитель фондов художественного музея Виктория Кацай. — Все учреждения культуры были подчинены отделу образования при городской управе. Но фактически вся власть сосредоточивалась в руках постоянной немецкой военной комендатуры, которая наложила «временный секвестр» на посещение картинной галереи. По разрешению SD (служба безопасности в гитлеровской Германии) культурные заведения имели право посещать только офицеры и солдаты вермахта.
По словам Виктории Кацай, положение здания и фондов галереи было ужасным. Окна в четырехэтажном здании на ул. Бассейной (теперь ул. Петровского) были разбиты, художественные ценности кучей лежали на одном из этажей, замков на дверях не хватало. В конце октября 1941 года ночью в здание ворвались грабители: они похитили ковры и фарфор, упакованный в ящики, но не вывезенный во время эвакуации. Грабеж продолжался не только под покровом ночи. Офицеры вермахта беспрепятственно заходили в музей, отбирали самые ценные экспонаты и понравившиеся им вещи, упаковывали в посылки и отправляли в Германию. По распоряжению постоянной военной комендатуры изымались картины, мебель, ковры для оборудования казино и квартир немецких офицеров. В декабре 1941 года дирекция музея получила охранную грамоту от обербургомистра. Благодаря этому вещи, взятые для казино, были частично возвращены.
Наслаждаться культурой могли только гитлеровцы
— Восстановление культурной жизни города могло бы стать показателем принятия харьковчанами «нового порядка», поэтому городская управа требовала от музеев как можно скорее развернуть экспозиции, — говорит Виктория Кацай. — В условиях холода, голода и нехватки специалистов сделать это было чрезвычайно трудно, но в ноябре 1941 года был разработан план новой экспозиции, которую предполагалось открыть в декабре. Подготовке новой экспозиции препятствовали сильные морозы — в здании отапливались только две комнаты, от морозов стены стали влажными и непригодными для размещения картин. Поэтому устроили временную выставку графики в отапливаемых комнатах. Летом 1942 года появилась возможность открыть постоянную экспозицию. Основное направление работы теперь заключалось в «обслуживании потребностей германских вооруженных сил», почти каждый день проводились экскурсии. В 1942 году было зарегистрировано 894 посещения, в том числе офицерами высшего командного состава. Директор галереи организовал для своих сотрудников занятия по немецкому языку. В конце октября 1942 года комендант города все-таки дал согласие на работу учреждения для гражданского населения, но только в воскресенье и только для экскурсий. Плата за вход составляла 50 рублей, или 50 пфеннигов.
На месте довоенной галереи осталось пепелище
Меньше чем через год оккупации, в августе 1942 года, в галерее осталось меньше половины довоенной коллекции — 33,5 тысячи художественных произведений. Ценные работы исчезали в разных направлениях. Кроме солдат и офицеров вермахта, музей посещали немецкие художники, искусствоведы, музейные работники. Под их руководством происходило планомерное ограбление музейной коллекции: они отбирали лучшие произведения западноевропейского, русского и украинского искусства. Кроме того, сразу после объявления эвакуации гитлеровцев из Харькова, отобранные экспонаты были вывезены Штабом рейхсляйтера Розенберга (это нацистская организация, занимавшаяся конфискацией и вывозом культурных ценностей из оккупированных стран Европы). После того как «штабисты» закончили вывозить ценности, в галерее появился начальник гестапо, отобрал у охранника ключи, и в течение нескольких дней экспонаты вывозило гестапо. Остались лишь картины большого формата, графика, скульптура, мебель и библиотека, но они сгорели во время пожара в августе 1943 года накануне освобождения Харькова.
— По воспоминаниям одной сотрудниц музея, 13 августа 1943 года к зданию на ул. Бассейной подъехала машина, из которой вышли эсэсовцы, — рассказывает бывшая заведующая архивным сектором Светлана Волошкина. — Они облили дом бензином и подожгли его. Среди многочисленных преступлений немецких оккупантов разрушение Украинской государственной картинной галереи в Харькове было одним из самых нелепых проявлений варварства. От богатейшего хранилища искусства сохранилась только та часть, которая была эвакуирована. Все, что осталось в Харькове во время оккупации, было ограблено и сожжено нацистами.
Россия объявила ценности своей собственностью
— Во время Второй мировой войны Харьковский художественный музей утратил около 70 тысяч экспонатов, — говорит Валентина Мызгина. – Когда много лет назад я пришла в музей, мне показали довоенные инвентарные книги. На эти документы я до сегодняшнего дня не могу смотреть без кома в горле. Страницы буквально пестрят штампиками «погашено», которые означают, что этих вещей в музее уже нет.
Вернуть работы в музей уже практически невозможно, хотя до развала Советского Союза надежда на возвращение ценностей все же была. В последний месяц существования СССР тогдашний министр культуры Николай Губенко собрал совещание руководителей наиболее пострадавших в войну музеев, пригласили в том числе и меня. Буквально за час до отъезда мне принесли газету, в которой рассказывалось о спецхранилищах (спецхранах) Советского Союза. Дело в том, что в 1943 году Совнарком организовал Чрезвычайную комиссию, которая должна была на освобожденных территориях отбирать архивные документы, музейные ценности для, как было сказано, «компенсации потерь, понесенных библиотеками и архивами Советского Союза». Спецхраны были закрытыми, в том числе и от советских специалистов. Я загорелась, я была убеждена, что Чрезвычайная комиссия вывозила из Европы ценности, и наверняка в хранилищах есть и наши вещи. Я подняла этот вопрос, мне предложили войти в состав комитета, который будет рассматривать спецхраны. А через месяц Советского Союза не стало, и Россия объявила все ценности на территории РФ своей собственностью.
