О судебной реформе на Украине говорят практически с первых дней ее независимости. Судебная реформа стала одним из основных вопросов избирательной программы нынешнего президента. Всем понятно, что украинская судебная система не удовлетворяет требованиям европейского стандарта. Всем понятно, что в Европе с ней делать нечего.

И хотя какие-то шаги «в ту сторону» делаются, они носят настолько частичный и половинчатый характер, что остаются незаметными для общества. Не претендуя на «глобальные мысли», хочу обсудить один частный вопрос.
Много лет назад на меня произвел неизгладимое впечатление итальянский фильм «Признание комиссара полиции прокурору республики». Тот, кто его видел, возможно, сразу вспомнил его основную коллизию, послужившую причиной душераздирающей трагедии героя: можно знать истину, но не быть в состоянии доказать ее другим. Комиссар точно ЗНАЕТ, что на совести известных людей — невыразимые муки их многих заживо вмурованных в бетон жертв, но не может ДОКАЗАТЬ их вину.
ЧУВСТВО СПРАВЕДЛИВОСТИ оказывается в нем ВЫШЕ ИДЕИ ПРАВА и выше служебной дисциплины: он расстреливает откровенно глумящихся над его беспомощностью мерзавцев и идет в прокуратуру с повинной — сдавать пистолет. Таково его торжество. Робин Гуд ХХ века...

Брокгауз и Ефрон

В словаре Брокгауза и Ефрона можно прочесть, что «суд обязан судить по доказательствам, а не предположениям». Так сформулированная обязанность суда выглядит и разумной, и справедливой.
Но с доказательствами дело порой обстоит сложно. Даже в области чистой логики знаменитая теорема Геделя о неполноте утверждает, что в любой дедуктивной системе существует сформулированное на ее языке истинное утверждение, являющееся в ней недоказуемым. Фактически это означает, что не только окружающий нас мир, но и куда более узкий мир человеческого разума гораздо богаче его доказательных возможностей. Как быть, если полных доказательств некоторой совокупности фактов добыть не удается? Оставить «как есть» можно, конечно, но только не в правосудии.
В юридическом словаре есть слово «презумпция». Презумпция — это положения, устанавливающие наличность фактов или событий без полного доказательства их существования. Она необходима там, где приходится довольствоваться лишь вероятностными заключениями. Например, отцом ребенка, родившегося в браке, считается муж его матери. Это, как правило, так, но бывает, что и не так. А в средние века в Европе существовала любопытная презумпция о том, что если духовное лицо обнимает женщину, то суд обязан предполагать, что оно делает это ради ее благословения.
Когда-то существовала целая «теория презумпции», занимавшаяся обоснованием наиболее вероятных утверждений для различных частных случаев судебной практики. Постепенно она превратилась в юридическую схоластику и была отброшена. Но отбросить ее полностью нельзя. «Презумпция отцовства» действует в интересах ребенка, а если кому-то при этом приходится платить алименты чужому отпрыску... это обидно, конечно, но не смертельно. Автору «вживую» довелось столкнуться с таким случаем лишь однажды за всю жизнь. Другое дело за чужие грехи сесть в тюрьму, а тем более — быть казненным. Но ведь вероятные-то утверждения существуют!

Строго говоря

Поэтому закон часто считает необходимым сохранить в интересах достижения общих целей права, несмотря на свободу судьи, некоторые ключевые предположения при оценке событий и фактов, которые судья обязан принять, каким бы ни было его личное мнение. Главное среди них — презумпция невиновности, согласно которой лицо считается невиновным до тех пор, пока его вина не будет доказана в суде. Если иметь в виду конкретно Украину, презумпция невиновности сформулирована в статье 62 ее Конституции. Как она понимается и как применяется — это уже другой вопрос, но ее присутствие в Конституции считается колоссальным достижением украинского общества.
Я далек от мысли, будто без презумпции невиновности нет ни жизни, ни цивилизованности. Строители этого прекрасного, как бы возносящегося Алтаря Неба в Пекине даже слов таких не знали. Но ее нормативное закрепление, безусловно, служит делу защиты людей от «плохой власти».
Презумпция невиновности оправдана логически — ибо, вообще говоря, невозможно доказать непричастность. Ну, как я, спрашивается, могу доказать, что я никогда не воровал книг в библиотеке? С точки зрения логики, с точки зрения здравого смысла требовать непременного доказательства можно лишь для наличия, но никак не отсутствия чего бы то ни было, в том числе и причастности лица к краже, убийству, терроризму. Принцип же презумпции виновности (то есть такого положения вещей, при котором обвиняемый должен доказывать свою непричастность к преступлению) с точки зрения строгой логики критики не выдерживает.

С другой стороны

Но и полностью бессмысленным он тоже не является. Казалось, презумпция невиновности уже вошла в список незыблемых общечеловеческих ценностей. Но с апреля 2002-го, согласно постановлению Верховного суда Китайской Народной Республики, все обвиняемые, проходящие по таким делам, как медицинские преступления, нарушения патентного права, загрязнение окружающей среды, нападения на людей и домашних животных, а также другим подобного рода преступлениям, должны доказывать китайскому суду свою невиновность. В противном случае они будут признаны виновными. Закон — он ведь не от Бога, он от людей. Как его сформулируешь, таким он и будет. И если общество считает, что оно слишком часто и слишком сильно страдает, скажем, от халатности, безграмотности или вымогательства врачей, слишком часто наносящих человеку вред вместо того, чтобы оказать ему помощь, то оно вправе от таких врачей защищаться. В том числе и отменой презумпции невиновности по этим делам. Если на столе у хирурга умер больной — неужели он здесь ни сном, ни духом? И кажется естественным, если он перед судом объяснит, как это случилось. Возможно, не стоит называть это доказательством невиновности, может, лучше называть это опровержением вины и, если судьи найдут это опровержение убедительным, значит — не виноват!
Китайские эксперты в области права поддерживают это постановление Верховного суда страны, полагая, что оно свидетельствует о несомненном прогрессе в области правовых отношений, поскольку «уделяет больше внимания правам и интересам рядовых граждан». По мнению профессора права Государственного университета КНР Го Шоукан, «презумпция виновности» будет особенно полезна при рассмотрении таких дел, как плохое медицинское лечение — преступление, которое особо часто встречается в Китае.
По правонарушениям, связанным с причинением какого-либо вреда в связи с исполнением профессиональных обязанностей, в пользу презумпции виновности можно привести и рациональный довод. Он состоит в том, что профессионалу-обвиняемому легче защищаться от обвинений непрофессионала — следователя или судьи — чем последнему доказывать чью-то профессиональную вину. Недавно мне открыли глаза на то, как фальсифицируются судебно-медицинские экспертизы. В описательной части эксперт пишет то, что он видит, т.е. то, что есть на самом деле. Сфальсифицировать, т.е. придумать эту часть крайне сложно, для этого надо быть специалистом высочайшего класса. А в выводах пишется то, что заказано. Ни следователь, ни судья, не будучи специалистами-медиками, описательной части не понимают и ее противоречий с выводами не видят. Но они видны другому эксперту.
Вообще, когда преступления определенного сорта приобретают характер массового бедствия, у общества возникает вопрос: а правильно ли оно поступает, применяя к ним презумпцию невиновности? Вот для Украины — коррупция. Это ее позор и стихийное бедствие. Не применять к коррупционным делам презумпцию невиновности — ее меньше станет? Думаю, что да. Взяток станут брать меньше, но их размер станет крупнее. Коррупция станет более наказуемой, но больше станет и людей, невинно отбывающих за нее наказание.
Так что не так все просто. Вот, например, как обстоит дело с преступлениями против женщины, в просторечии — с изнасилованиями. По данным независимых американских исследований, общий процент ложных заявлений об изнасиловании составляет более 60%, в России — около 70%, данные по Украине мне не попадались. Но я приведу авторитетное высказывание профессионального судьи на одном из харьковских Интернет-форумов: «Если есть заявление от девушки — посадить человека можно ВСЕГДА! Существует бездна способов доказывания. Знать ты должен одно: если на тебя (не дай Бог) написали заявление об изнасиловании, которого ты не совершал — это огромное несчастье и трагедия для тебя. Надеяться на то, что мол «ничего не докажут, потому что ничего не было», поверь мне, бессмысленно. Совет один — нанять хорошего адвоката, пусть он встретится с девушкой (сам с ней не встречайся!!!) и выяснит, чего она хочет. И если она хочет отомстить — тебе хана. Добро пожаловать в ад!» И оказывается, что такова практика во всем цивилизованном мире. Причем только по отношению к преступлениям против женщины. При всей презумпции невиновности. Именно потому, что их очень трудно доказывать. И в Америке, очень чувствительной к правам человека и чистоте судебного доказательства, иная озверелая феминистка пришьет тебе «сексуальное домогательство» за один только не вполне корректный анекдот! И все же, несмотря на это, количество изнасилований не убывает. Ни у нас, ни в Америке. Настоящих, а не ложных. А если ослабить этот пресс? Представляете, какая волна пойдет?

Чьи права выше

Если уж пошла речь о чувствительности американцев к нарушениям прав человека, стоит вспомнить о тех днях после террористической атаки 11 сентября, когда президент Буш распорядился об ограничении прав человека в США в связи с терактами и ввел суды военных трибуналов. Кто-нибудь возразил против этого? Американский союз гражданских свобод потребовал, чтобы Буш объяснил нации, почему с делами обвиняемых в терроризме не могут справиться обычные гражданские суды, которые, как известно, мягкостью не отличаются, но этот голос оказался практически одиноким. Популярный американский журналист и комментатор Билл Каннингем объяснил Америке, что 11 сентября дает США право отказаться от гуманистических принципов Конституции, в том числе и от презумпции невиновности. Мнение его таково: если речь идет о жизни мирных граждан, годятся любые меры. В связи с этим встает вопрос о приоритетах ценностей и, как следствие, об искренности и серьезности деклараций американцев (и не только американцев), утверждающих, что нет в мире ничего ценнее прав и свобод человека. Каждый готов подписаться под этим, но лишь до тех пор, пока он сам полагает, что лично ему ничто не грозит.

Что взамен

Не надо думать, будто у презумпции невиновности есть только одна альтернатива. Судебная практика знает и промежуточные варианты.
В ходе работ по сносу старых зданий в центре Москвы лет тридцать тому назад был открыт тайник, в котором лежал глиняный горшок с золотыми монетами. Происхождение этого клада удалось прояснить. Золото лет 150 тому было украдено в одной из московских церквей. Список монет, украденных в церкви, совпадал с содержимым горшка, что называется, «тютелька в тютельку». По обвинению в этой краже к суду привлекался некий мещанин. Ему-то и принадлежал тогда дом, в котором найдено сокровище. Доказать его вину в суде не удалось и приговор был таким: «дело за недостаточностью улик прекратить, оставив, однако, в сильном подозрении».
Преступник прожил потом много лет. Наверное, были у него в эти годы и финансовые затруднения. Но, находясь «в сильном подозрении», он уже не решился извлечь из тайника хотя бы одну-единственную монету. А может, и в самом деле раскаялся.
Это, конечно, не презумпция невиновности. Но и не презумпция виновности. Это некий их промежуточный вариант, который может обсуждаться. А то ведь действительно…
Еще 13 июля 2005 года на сайте «Экономические известия» были опубликованы следующие слова: «На прошлой неделе на фоне шумных баталий вокруг ВТОшных законопроектов незаметно для широкой публики депутаты проголосовали за Кодекс административного судопроизводства. Этот документ в ближайшем будущем кардинально изменит процедуру обжалования действий власти. Если сейчас гражданин обязан доказывать в суде, что власть неправа, то с 1 сентября, если кодекс будет подписан президентом, уже власть будет обязана доказывать свою правоту». Кодекс подписан. Ну и что?? Тронулся ли лед, господа присяжные заседатели?