«Автора! Автора!» — такими возгласами в зале завершилась премьера спектакля «Очередь» в Харьковском академическом русском драматическом театре им. А.С. Пушкина. На сцену вышел автор пьесы. Одессит, выпускник знаменитого Водного института, ныне — крупный бизнесмен, меценат и драматург Александр Мардань сегодня у нас в гостях.

— Александр Евгеньевич, визит автора для театрального Харькова — явление необычное. Вы смотрите все постановки ваших пьес? 
— Если приглашают. Но бывает, что «забывают» даже сообщить о предстоящей премьере. 

— Боятся вашей реакции или просто не считают нужным? 
— И то и другое. Знаете, по моим пьесам поставлено почти 30 спектаклей. И география их довольно обширна: самая южная точка — это Нью-Йорк, самая северная — Уфа. Так вот, в Харькове, пожалуй, единственный театр, в котором было такое бережное отношение к слову. Сегодня в театрах все стремятся к внешней эффектности: красиво повернуться, на ножке попрыгать. Часто в спектакле появляется «пьесоборчество», то есть режиссер берет пьесу ради того, чтобы с ней же и сражаться. Зачем? Возьми любого другого автора, который тебе созвучен. Ведь от такой борьбы спектакль выигрывает очень редко, а зритель, как правило, проигрывает. Но если режиссер берет эту драматургию и поднимает ее на другой уровень, когда значение пьесы удваивается, утраивается — тогда лишь достигается настоящий театральный эффект. 

— Александр Евгеньевич, вы учились в математической школе, окончили инженерный институт. Образование даже не гуманитарное. Скажите, трудно быть самоучкой? 
— Я не уверен даже, самоучка ли я или просто нахальный одессит.
Как говорит мой земляк Михаил Жванецкий, образования у меня никакого — то есть одесский инженер. У меня нет литературного образования, у меня нет опыта работы в театре — наверное, у меня есть просто какое-то чутье. И талант зрителя. Я смотрю, учусь, что-то впитываю и, к счастью, у меня что-то получается. Если есть мысль и желание ее выразить — можно писать в любом жанре.
 
— Как вам пришло в голову написать именно пьесу? 

— Лет 20 назад я начал писать киносценарии. Это не было основным занятием, просто было такое увлечение. Сценарии документальных фильмов ставились на студии «Укртелефильм». А сценарии художественных оставались в столе. Потом случился перерыв, лет 7-8 я ничего не писал, не читал, а, в основном, считал… Считал-считал и на каком то этапе снова захотелось что-то рассказать. Так года три назад я написал первую пьесу «Лист ожиданий». Она получилась. Ее начали ставить. Началось такое самовыражение. 

— Вы легко пишете? 

— Нет, не легко. Я пишу, потом очень многое переделываю. Достаточно тяжелый труд для меня. 

— А часто находите время? Ведь вы человек занятой… 

— Вы знаете, чем больше у человека занятий, тем больше он успевает. Времени хватает. Другое сложно: создать нормальную психологическую атмосферу, когда ты можешь писать. Если отвлекают другие дела, возникают какие-то стрессы, пишется намного сложнее. 

— Зато наверняка: чем разнообразнее ваш жизненный опыт, тем богаче пьесы… 
— Конечно. Есть же формула: автор пишет про себя, режиссер ставит про себя, зритель смотрит про себя. Когда Лев Толстой говорил: «Анна Каренина — это я», Флобер говорил: «Эмма Бовари — это я», это правда, безусловно! 

— А у вас есть такие герои? 

— У меня все герои — это я. Только не обязательно на автобиографическом уровне, это происходит на уровне ощущения мира, на уровне каких-то эмоций. Ведь когда автор пишет пьесу, он же сам с собой разговаривает: сам себе что-то говорит, сам себе возражает. И таким образом рождается диалог, основа драматургии. 

— Давайте поговорим о пьесе. Ее первое название «Уравнение с одним неизвестным». Почему вдруг она превратилась в «Очередь»? 
— Многие, кому я показывал пьесу, мне говорили, что при слове «уравнение» у 85 процентов потенциальных зрителей возникает тяжесть внизу желудка. А «Очередь» — это символ. Мы выросли в той стране, где все стояли в очередях. С утра — за молоком, после обеда — за колбасой. Всего не хватало. Сейчас мы живем в другом мире. Чего сейчас больше всего не хватает? Одни говорят, что денег, другие, что совести. Вот об этом дефиците совести, об этой очереди за совестью, мне кажется, так можно прочитать эту пьесу. 

— А с какими мыслями она создавалась? 
— Эта пьеса написана летом 2004 года, в преддверии того, что надвигалось. Было понятно, что будет очень серьезный конфликт. Пахло порохом, но никто не знал, взорвется он или нет. Для меня в этой пьесе две главные мысли: что время повернулось вспять, часы повернули и снова показывают зимнее время (а нам ведь так хочется жить в летнем) и что руки уже не отмоешь. А типажи — они достаточно условны… Они такие, какие они есть. Это взгляд на нас, которые живут не по десяти, а по одиннадцатой заповеди «Не попадись!» 

— Удалось ли, на ваш взгляд, выразить это в спектакле? 

— Александр Сергеевич Барсегян очень смелый человек. Пьеса ведь очень неоднозначна. Она выходит из канонов классической драматургии. По сути — это притча. В классической истории от криков «Осанна!» до «Распни его!» проходит несколько дней. Но там, в главной книге, не сказано, что именно повлияло на состояние толпы. Для меня же в этой пьесе было важно понять, почему состояние героев и зрителей от восторга и желания доверить этому человеку свою жизнь переходит к состоянию ненависти, агрессии и желания уничтожить. Мне кажется, это было самым сложным для постановщика и это удалось. В спектакле действительно была проповедь, которая начинала раздражать и сидящих на сцене, и сидящих в зале. Герой снова говорил все то, что мы знаем, но знать не хотим. Да, мы знаем, что шампанского пить не надо — нужно по стакану кефира и спать. А мы будем сейчас совсем другими вещами заниматься. И если он станет говорить про стакан кефира, то ничего, кроме раздражения, это у нас не вызовет. Именно раздражение он вызывает у сидящих на сцене, и они его распинают. История эта не нова. Каждый раз Он приходит, каждый раз мы Его не узнаем и каждый раз Он нам не нужен. 

— Ваши ощущения после премьеры? 
— Очень хорошее послевкусие. Я очень рад тому, что увидел. Я благодарен коллективу театра им. Пушкина за эту огромную работу. Два года назад «Очередь» взял к постановке именитый театр — Московский театр сатиры под руководством Александра Ширвиндта. Но спектакль не вышел до сих пор, не могут собрать артистов: кто-то ушел, кто-то на съемках, с кем-то конфликт. А здесь в сентябре увидели пьесу, а в марте уже состоялась премьера — это на сегодняшний день рекорд. Такое может сделать только настоящий театр, настоящий коллектив. 

— На спектакле вы были одним из зрителей. Как вам харьковчане? 

— Знаете, зрители — это главный показатель значимости театра. А публика в Харькове потрясающая! И дело не в том, что зал заполнен (хотя это уже само по себе замечательно). Дело в том, как слушают, как воспринимают, как приветствуют! В городе воспитана театральная традиция, что, к сожалению, во многих городах сегодня отсутствует. Можно сделать один хороший спектакль, можно сделать пять спектаклей. Но для того чтобы воспитать такую публику, нужно потратить десятилетия. То уважение, которым пользуется театр и в стране, и в городе — это колоссальная заслуга коллектива и его руководителя. И мне очень приятно, что я оказался причастен к театральному миру Харькова. Громадное этому городу спасибо!