В декабре 2015 года харьковский «Металлист» отметил 90-летие со дня своего основания.

Предшественником «Металлиста», как известно, была команда «Авангард», которая в далёком 1961 году добилась самого высокого результата в истории харьковских клубов в союзные времена, заняв в чемпионате страны шестое место. Позицию в воротах «Авангарда» тогда делили между собой получившие по итогам того сезона звание «мастер спорта СССР» 34-летний Николай Уграицкий, к сожалению, рано ушедший из жизни, и 23-летний Евгений Власенко.

«Вечерний Харьков» обратился к Евгению Власенко, которому 8 декабря исполнилось 77 лет, с просьбой поделиться воспоминаниями о своей карьере.

– Евгений Александрович, начнём с начала. Где вы родились и когда начали играть в футбол?

– Родился я в России — в Воронеже. За границей, можно сказать (улыбается)... А вообще в футбол я начал играть случайно. Занимался всеми видами спорта, кроме футбола. Жил я на Шатиловке за забором стадиона «Динамо». Пацаном лазил через него на все игры и другие  соревнования. А с футболом получилось так. У меня троюродный брат тоже играл вратарём за юношей того же «Динамо». И мы осенью с ним полезли в чужой сад, и вот он с дерева упал — а завтра игра. И он мне: «Постой в воротах! Постой!» В общем, уговорил. Это я уже в десятом классе был. Брат был вратарём в команде старших юношей. И я стал в ворота, а через три игры уже попал в сборную города. А потом бросил футбол — поступил в институт, некогда было заниматься. Закончил три курса ветеринарного института... Кстати, Николай Уграицкий тогда играл в «Торпедо-ХТЗ», а потом его опять вернули в «Авангард». А тренер, который со мной занимался в «Динамо», уже тогда был в «Торпедо-ХТЗ». Это бывший игрок Дмитрий Николаевич Васильев (его младший брат Анатолий Николаевич - судья всесоюзной категории). И он пригласил меня в «Торпедо-ХТЗ». Вот в «ХТЗ» я два года отыграл, потом — три года в «Авангарде». В «Авангарде», как получил тяжёлую травму, тут поменялись тренера — пришлось уйти в львовские «Карпаты». Пять лет отыграл в «Карпатах», потом в Черврнограде был...

– А в  Харьков в каком возрасте попали?

– Дело в том, что моя семья вся из Харькова. Отец работал здесь на авиазаводе конструктором. А затем в Воронеже открыли завод, и всех ведущих констукторов забрали в туда для развития завода. Это был 37-й-38-й год. Мама поехала к нему, и я там родился.  А вернулся в 43-м году. В 41-м завод эвакуировали в Куйбышев, и мой отец там работал у Туполева в «шарашке». А потом в 43-м году Харьков освободили в августе, а мы приехали в сентябре, когда бомбили Харьков. И вот с 43-го года я жил в Харькове. Занимался в ветеринарном институте, окончил три курса, потом в связи с футболом перевёлся в харьковский педагогический, а потом, когда уехал во Львов, - в институт физкультуры. Так что у меня один диплом тренера, а потом уже тут окончил инженерно-экономический, и второй диплом у меня «инженер-экономист». Два с половиной института, так сказать...

– Кроме футбола, какими видами спорта занимались?

– Когда я занимался в 132-й школе на Шатиловке, сидел за одной партой  с Юркой Венгеровским и играл в волейбол. Рядом же жил, а он – немножко дальше, в районе Госпрома. Единственный был большой зал на «Динамо». А тренировки мы начинали в 8 или в 9 вечера. Юрка такой был фанат! Мы — за юношеские команды, а он уже играл за молодёжные. За взрослые. У него была кличка Гнедоз. «А, вот опять Гнедоз пришёл — гоните его!» И пошёл, пошёл, пошёл... Потом он уехал куда-то в Казахстан со своим отцом, там уже за сборную играл. А когда уже вернулся, стал олимпийским чемпионом. И потом — с Поярковым в одной команде. Ну, а потом отошёл от этого волейбола, и чем я только не занимался. Баскетбол, гребля была у нас на стрелке — были там несколько спортобществ - «Спартак», «Динамо»... А футболом случайно занялся и хотел бросить. А когда я поступил в ветеринарный институт, наша институтская команда была чемпионом Советского Союза по студенческому многоборью. Это бег на 25 км — в форме, лыжных ботинках, пятикилограммовым мешком с песком и винтовкой — но мы не стреляли. Бой на штыках, стрельба из пистолета на 50 метров и плавание 200 метров. Вот мы были чемпионами Советского Союза среди студентов. Играл в волейбол, в баскетбол за институт.

– В «Авангарде» вы играли в «тандеме» с Николаем Тихоновичем Уграицким, сменяя друг друга. Чем он вам запомнился?

– Я вам, может быть скажу такую сакраментальную фразу: он мне запомнился тем, что был лучше Яшина. Во-первых, он физически был сильнее Яшина, по физическим качествам, и он очень владел игрой руками. Он же, кстати, входил в сборную Харькова по волейболу. Тихонович очень много потерял, потому что боялся разъездов — он не переносил самолёты. А его приглашали в Москву, приглашали в сборную, но он не соглашался — лишь бы только в Харькове и ближайшие поездки. После самолёта его могли только связать (смеётся). А так по физическим, по техническим качествам он превышал Яшина. Ну, Яшина фигурой сделал Советский Союз. Вы знаете, как это было? В 1962 году на чемпионате мира в Чили ему забивали чуть ли не из прыжковой ямы, один мяч забили с центра поля. Яшина чуть не побили наши игроки. А один чилийский корреспондент назвал его лучшим вратарём чемпионата мира 1962 года. Надо же было делать для советского спорта идола — ну, из него и сделали такого идола. В 1963 году его признали лучшим футболистом Европы и вручили «Золотой мяч», наша пресса поддерживала. А Тихонович, я считаю, по всем игровым и физическим качествам был выше — он не пил, не курил...

– Голубей любил...

– Ну, голубятник, это известное дело! Он же жил рядом со стадионом вместе со своим дядькой Ожередовым — хороший был игрок. О мало говорили, а он был очень хороший игрок, очень скромный игрок. Как и сам Тихонович – скромный игрок. Он много мне дал. Фактически я попал в «Авангард», играя только два года в футбол, и многого не знал. А тем более — это высшая лига. Тихонович меня многому научил. Технически я тоже был грамотный — много играл в волейбол, в баскетбол, а вот тактически, морально... Перед игрой он был уязвим очень — часто даже не спал. Завтра игра — он сегодня всю ночь не спит, переживает. Ну, такие качества и у меня были, мягко говоря, отрицательные. Но когда выходишь на игру — забываешь. О Тихоновиче у меня самые лучшие воспоминания. Хотя у нас была конкуренция — двое на одно место, но мы такой конкуренции, как у некоторых игроков, подлой — мы друг другу не создавали.

– А Александр Пономарёв каким вам запомнился?

– Пономарёв — знаете, не очень хорошим запомнился. Тренер-диктатор. Вот Жозе Моуриньо как бы создал трёхгодичный цикл: первый год он создаёт команду, второй год он выжимает из команды и на третий год — команды уже нету. В «Челси» он так сделал — его убрали, в «Реале» тренер, который пришёл после него, сказал, что нужно новую команду создать — все футболисты, как выжатые лимоны. Так же поступал и Александр Семёнович Пономарёв.

– Но ему и двух сезонов хватило...

– Ну, да. В первый год он собрал эту команду, во второй год он выжал из всё, что можно, тем более что попались много возрастных игроков. Кое-где нужно было убрать тренировки, чтобы больше люди отдыхали, а он все соки выжимал. Таких тренеров сейчас нет. И вот вы не поверите, но самое огромное желание, когда окончится игровой цикл (к декабрю — это напиться воды. Он запрещал нам воду в любом количестве — не дай Бог, он увилит, что человек напился воды! А отсутствие воды в организме ведёт к его разрушению. Это нагрузка огромная на сердце, которое качает кровь. Надо было, чтобы эти сердечные насосы работали. Ну, вот сейчас в летний период игра иногда прекращается, и судья дайт паузу для водопоя. Мы вот приезжали в Ташкент, а они, «молодцы», устраивали игры обычно в 3 часа дня. Летом в три часа дня - 40 градусов в тени! И вы не представляете — там интересный стадион. Он как бы построен в яме и там только один вход — как бы тоннель. А наверху стоят шашлычные, плов — и вот когда народ собирается, то этот запах опускается почему-то вниз и втягивается, когда ты выходишь на поле. Мало того, что жара,  дышать нечем, так тут этот запах жареного мяса! И пить хочется. Не знаю, что мы только не предпринимали — брали мокрую тряпку. Но открывать бутылочку воды, как делают сейчас вратари — да, ну, что вы, это было хуже, чем водки выпить для Пономарёва. Но он брал соперников в тактическом плане. Вот в Харькове мы играли — вторая лига была, несколько ребят приехали более грамотные — Виктор Марьенко, напрмер, игроки приехали, которые играли в московском «Торпедо». Он нас научил тактике, научил дисциплине — и игровой, и   в быту — чтобы не дай Бог там где-то выпить или опоздать в гостиницу ко сну. Дисциплина была очень сильная. А когда он ушёл уже, мы два года тут отыграли. Пришёл Виталий Зуб, и команда покатилась. Во многом, конечно, была не вина Зуба — просто игроки были измочаленные, они многие сразу же ушли из команды, потому что не могли дальше продолжать играть в таком духе. Ну, и мне пришлось — пришёл новый тренер, Витя Жилин. Он такой человек, проходящий, можно сказать. А тут у меня случилась большая травма — сотрясение мозга, перелом ключицы. Другие тренеры так поддерживают игроков, а мне: «Или уходи, или иди в «ХТЗ». Хотел уходить — не отпускали, я пошёл в ХТЗ, а тут создавалась львовская команда «Карпаты», и меня пригласили туда. Меня и Толю Крощенко — вместе мы уехали.

– Это было в 63-м?

– Да. За «Авангард» я сезон 1962 года отыграл полностью. В октябре ушёл в «ХТЗ», там пару игр отыграл, а потом приехали уже в апреле 63-го (как раз создали львовскую команду), и я уехал. Как раз попал на первую игру. Не проходил предсезонную подготовку. Тогда как раз опустился в первую лигу московский «Спартак», и вторая игра была с ним во Львове.

– Какие голы самые памятные были?

– Самый памятный гол был, конечно, когда мы здесь в 60-м году играли с московским «Торпедо». Это была вторая или третья игра сезона. А поля тогда были, конечно, не такие, как сейчас, тем более, в апреле. Коля получил травму, и я вышел на игру. Счёт долго был 0:0, и тут идёт подача. Торпедовцы подбили мяч, и он летит в нашу сторону через поле, и никто не бежит — потому что, когда мяч падает, то попадает в грязь, и его оттуда надо выковыривать. И, как бы это почувствовав, оттуда бежал к этому мячу Слава Метревели. Я выхожу, а мяч попал не в грязь, а в лужу, и он мимо меня пролетает, а тут Слава Метревели подбежал и забил гол. Там меня чуть не съели, конечно. Это самый такой запоминающийся гол. Так мы тогда 0:1 и проиграли. Сам страшно переживал, хотел бросить футбол. Меня даже Коля Уграицкий поддержал — со всеми такое бывает. Бывает, что вратарь вратарю забивает через поле. У него это было — Коля забил в товарищеском матче, даже Яшину забили гол. Был такой вратарь Зураб Шехтель, который играл в «Зените». Кстати, в первой игре, когда поставили в ворота Яшина, ему Зураб Шехтель забил через поле гол.

– С кем дружили в той команде?

– В той команде я дружил с Климом Хачатуровым. Он умер недавно, года три назад. Но, видите как вышло – никогда в рот водку не брал, а потом спился. Я вернулся со сборов — он работал тогда в спортивном обществе «Урожай» инструктором. А потом, видно, спился, был грузчиком на хлебозаводе... Понимаете, такой дружбы при Пономарёве не было. Вот во Львове мы дружили. Потом кто-то остался, кто-то уехал...

– А за границей довелось побывать?

– Да. Когда в 1958 году Николая Уграицкого из «ХТЗ» забрали в «Авангард» и освободилось место вратаря, ко мне пришёл Дмитрий Николаевич Васильев. Он пришёл прямо на занятия. Я говорю: «Я два года года не играл». Он : «Идём, идём!» – и забрал меня. И вот посчастливилось потом. Был вратарь у нас, он три игры отыграл, и я стал основным вратарём, и всего через два месяца мы выиграли Кубок Украины. А на следующий год, когда  надо было от Советского Союза посылать команду в Марокко по линии спортивных связей, причём такую, которая не играет в чемпионате СССР, послали как бы любительскую команду от завода ХТЗ. И мы все в ней — кто слесарь, кто электрик. Я был слесарем шестого разряда. Нас инструктировали перед поездкой: «Если будут спрашивать, то рассказывайте о вашей профессии». Но ничего такого не было. Поехали мы в Марокко, и первая игра у нас была со сборной этой страны. Кстати, за сборную Марокко в те годы играл такой знаменитый футболист Жюст Фоентэн. Он — марокканец, оттуда, а потом переехал во Францию. Но против нас он не играл. И первую игру против сборной Марокко мы, команда «Торпедо-ХТЗ» отыграли вничью — 1:1. И то гол как уже засчитывали — подача углового, и как раз мяч летит рядом с верхней штангой. Я беру мяч, метр до ворот. И судья засчитывает, как будто я уже пересёк с мячом линию ворот. Ну, надо же... А как только закончилась игра, - приехали менеджеры покупать меня. А это был Советский Союз – у нас такого не было. С нами обязательно ездил кагебист, а перед тем, как мы ехали за границу, нас вызвали в КГБ и читали, что мы туда не можем, туда не можем... И вот он за мной ходил по пятам и следил, чтобы я, не дай Бог, не сбежал. И вот у меня осталась газета, где с первой игры моя фотография. И потом нас повезли к границе с Алжиром. А тогда была война, и французы перекрывали все подходы к границе с ним. А там уже была граница Атлантического океана и Средиземного моря и стояли французские корабли. Ну это так, повезли показать. Ну, мы отыграли, проиграли - 4:3, но мы ночь ехали в поезде, там сидячие места, не спавши. Причём поезд летит с такой сумасшедшей скоростью, окна открыты, сквозняки. А потом мы вернулись и последнюю игру выиграли — 5:0 у какой-то там команды. А на следующий год нашу команду «Торпедо-ХТЗ» послали на 7-й Международный фестиваль молодёжи и студентовв в Австрию. А там была кулььтурная, развлекательная и спортивная программа. И мы в финале проиграли сборной студенческой Югославии — 1:2 и завоевали серебряные медали.То есть из харьковчан мы первые попали за границу. Как раз начали только летать самолёты Ту-104. И вот первый такой самолёт, в который я попал, был рейсом Москва — Париж. И жили мы две недели в Париже. Что интересно: наш самолёт Ту-104 садится, а перед ним улетает рейс в Касабланку. И что наш рейс раз в неделю, что тот. И вот мы ждём. А из Касабланки тот самолёт прилетает, а наш улетает. Так мы две недели и просидели. Зато Париж посмотрели! Елисейские поля, Эйфелева башня, стена Коммунаров, где их расстреляли. Сначала стеснялись, а потом уже надоело и хотелось домой. Ходили по Парижу сами. В гостиницах там в основном были одни все русские. Очень хорошо к нам относились, помогали, рассказывали, не то что там белогвардейцы. Но нам сказали: «С ними не общайтесь». Так что я уже в 59-м году побывал за границей.

– А в Северную Корею с «Аванградом» ездили? Когда Юрий Нестеров спас тонувшего мальчика...

– Конечно. Хотите расскажу, как он спасал? Это было на берегу моря, и дети там ловили рыбу — есть-то было нечего. И этот мальчик оказался рядом с Нестеровым, и он его нечаянно толкнул в воду. Но там было очень мелко, и опасности для мальчишки не было.  Юрий, естественно, помог ему встать и выбраться из воды, но рядом оказзался местный журналист, который потом раздул эту историю и сделал из нашего футболиста героя. 

– А чем запомнился вам львовский период?

– Ну, во-первых мне город запомнился. Очень хорошие люди, очень хорошие тренеры, очень хорошая обстановка. Первый тренер, который запомнился там — Евгений Иванович Горянский. Это был не тренер, а сказка! Потом он пошёл в киевское «Динамо», хотел меня забрать туда, но я так привык во Львове. Конечно, я потом переживал что так вышло... Он только перешёл, а через неделю приехал забирать меня туда. «Нет, Евгений Иванович, я пока как-то не готов». Испугался я. Потом его как-то оттуда убрали. Потом он сборную тренировал и рано умер. Это грамотнейший, культурнейший человек! И тактически, и технически. Во-первых, он так подготовил эту львовскую команду, что везде узнавали. Не по форме — по игре! Какую бы форму не надевала эта команда. Он закладывал основы «Барселоны». Ну, конечно, не такие мы были технари, не такие поля были, не такие мячи были, но примерно рисунок игры начинался такой: захватить середину поля и такими кинжальными пасами выводили игроков на ворота, на удар. Хорошая команда была, но и отношение к команде было было очень хорошее — города, его руководства. Игроки хорошие собрались. Хотя у нас была донецкая половина команды, а половина львовская. Харьков тоже считали донецким: вот я, Крощенко, непосредственно из Донецка были Асланян, Рассихин, а потом начинали брать москвичей. Вливались они в состав. Потом были тренеры, как Николай Петрович Дементьев. Они брали игроков. Вот нужно было — из «Зенита» брали, из «Спартака» брали, и они сразу вписывались в игру этой команды. Сергей Коршунов был тренером. В спортивной жизни львовская команда запомнилась как светлое пятно. Очень была хорошая. Ну, не сравнить сейчас эту команду — чехарда там пошла... Зрителей у нас было — полный стадион. Для команды построили вот этот стадион «Дружба», который теперь называется «Украина». Сначала мы играли на стадионе СКА — там была хорошая армейская команда, и в течение трёх или четырёх месяцев построили новый стадион для «Карпат». Вот и теперь львовская команда играет на этом стадионе, да только на трибунах эти фанаты сидят, и там пара приезжих...

– А из Львова почему ушли?

– Мне было уже под 30 лет. А у нас как — под 30 лет — уже всё! Это сейчас можно играть хоть до 40. Пришёл Лемешко, привёл он туда своих вратарей — Турпака и Сивака. Они первый год не играли — я играл время. Но ты же привёл игроков, как сейчас купленных — они должны играть. Начал потихоньку меня изживать. В итоге не я ушёл — меня «ушли». Там СКА была хорошая команда. Но я ушёл и три года играл в «Шахтёре» (Червоноград). На его базе была создана сборная второй лиги — меня забирали в неё, я там пару игр сыграл. Я три года отыграл в «Шахтёре» там и уже закончил карьеру. Я ведь уже к тому времени  закончил институт и начал работать. В спорте не захотел оставаться.

– В каком году вы закончили играть?

– В 1972 году (мне было 34 года) я ушёл работать завмагом. Проработал во Львове пару лет, а потом по семейным обстоятельствам (родители старые) нам надо было сюда переехать. Поработал я здесь пару лет завмагом. Но, понимаете, Львов и Харьков... Вот, по сравнению с харьковчанами — честнейшие люди! Как бы их там не называли - «бандерами», но когда я там работал завмагом, я знал, что у меня продавец никогда ничего не украдёт. А здесь... Я не знаю, как сейчас, но раньше единственное ответственное лицо был завмаг. А здесь — тот берёт, тот берёт, обманывают... Я пару лет проработал, и думаю: «Да-а. Я не хочу». И я ушёл в институт «Укроргстанкинпром». Знаете был такой Николай Ефимович Щербина, тоже бывший футболист?

– Да. Он там работал?

– Он сначала был начальником отдела, а потом директор назначил его своим заместителем. И вот он пришёл ко мне в магазин и говорит: «Женя, давай иди на место начальником отдела». Я пошёл туда к ним. Коля ушёл потом на мебельную фабрику, а я — работал начальником отдела, потом инженером, главным инженером проекта. А при институте «Станкинпром» есть опытный завод — и я работал главным инженером завода. Институт находится на Красношкольной набережной, а опытный завод — на Баварии, как раз напротив танкового завода, там рядом церковь. На пенсию вышел в 62 года.

– Что-нибудь изобрели?

– Этот завод был при СССР. Это был технологический завод, а при этом заводе было 33 инструментальных завода по всему Союзу. Разрабатывал технологии, разрабатывал конструкторскую документацию. Необходимые станки и оборудование изготавливал наш опытный завод в единственнном экземпляре вот для этих заводов. Серийного оборудования нет: вот мы разрабатывали, изготавливали, поставляли на этот завод, брали в производство. Там надо было, чтобы был экономический эффект. Очень хороший период был. Инженер, старший инженер, главный инженер проекта, главный инженер завода. Хотя у меня образования технического не было, но у меня были инженеры, были отделы. Я на хорошем счету был. А в спорт меня не влекло. Ни тренером, ни кем-то другим — это был промежуточный этап моей биографии. На всякий случай. Многие ребята заканчивали, думали, что спортивная жизнь продлится вечно. А потом — травмы, болячки. Видите, вот такие дела...

– За ветеранов играли?

– Я — нет. Даже я на футбол не хожу. Приглашали, когда Кушнарёв был при власти, нам, ветеранам, выдавали билеты. Я один раз, по-моему, тайм посмотрел и ушёл. Я не могу: рядом кричат, тот пиво пьёт, тот ругается матом. Я по телевизору смотрю. Тут оглянёшься — уже мяч в воротах. А там пять раз посмотришь в повторах.

– Дети не пошли по вашим спортивным стопам?

– Дочь занималась лёгкой атлетикой. Но сейчас и она от спорта далека — работает главным бухгалтером в одной из фирм. Сегодня я уже прадедушка.

В разговор включается жена Евгения Власенко Лидия Васильевна.

— Уже на пенсии Женя научился играть на аккордеоне. Я пою, нужно аккомпанировать, причём — по нотам. А на гитаре он играл. Я говорю: «Надо что-то делать». И вот уже на пенсии я проработала здесь в поликлинике, и мы «огоньки» делали, приглашали нас и в дальнейшем – в поликлиниках выступали. А четыре года назад был конкурс «Тем, кому за 50».

– И она выиграла конкурс — заработала 10000 гривен. Вот на стене сертификат висит, – добавляет Евгений Власенко.

– Первое место заняла. А потом нас приглашают в рекламу. В рекламе снимались, потом нас показывали по телевизору, – поделилась супруга.