В середине прошлого века люди с удивлением обнаружили, что наука — это тоже часть экономики, и я, будучи студентом 60-х годов, на всю жизнь запомнил фразу для семинаров по научному коммунизму: «Характерной чертой современного этапа научно-технической революции является тот факт, что наука стала производительной силой».

Собственно говоря, она всегда была производительной силой, только производила не носки и автомобили, а куда более плотную, хотя и невидимую материю — знания. А сегодня и термин такой появился — «экономика знаний».

В одной из изданных в те годы книжек — «Введение в программирование» — ее автор, профессор Александр Брудно в качестве иллюстрации экономической эффективности науки привел такой факт: человечество на ее развитие затратило всего лишь 0,4% того, что оно от этого развития получило. А получило и получает — все.

Конечно, с тех пор эта величина могла измениться, но вряд ли так уж сильно.
Потому что она скорее всего носит некий системный характер и показывает, какую долю своих доходов люди вообще согласны добровольно отдавать на развитие науки. Если принять типичный размер месячной зарплаты украинца в 1000 гривен, то 0,4% — это 4 гривны, т.е. примерно размеры подаяния, раздаваемого довольно щедрым человеком за тот же месяц нищим.

Таково место науки в нашем обществе. Возможно, в других обществах оно иное.
Не лишен интереса и вопрос о механизмах, посредством которых эти нищенские, в общем-то, деньги попадали в науку (давайте присовокупим к ней изобретательство и будем называть эту объединенную сферу инновационной деятельностью, что полностью соответствует сегодняшней терминологии) и в ней использовались. Автор ни в коей мере не может считаться специалистом в этой области, он опирается здесь в основном на случайные представления, полученные из литературы и истории, и потому воспримет любую обоснованную критику. А представления эти такие.

Всегда, во все времена, источников финансирования инновационной деятельности было два: казна и частный капитал. Причем «частный капитал» — это, возможно, иногда сильно громко сказано, потому что много ли надо затратить на изобретение, скажем, отвеса. И даже такое эпохальное изобретение как колесо вряд ли потребовало больших материальных ресурсов. Иное дело — по сей день поражающие воображение древние обсерватории для астрономических наблюдений. Их сооружение — дело казны.

Грубо говоря, инновационная деятельность, требующая больших затрат, финансируется государством, а «мелочи» — это инициатива частных лиц. И слово «инициатива» здесь очень важно, потому что у государства никакой инициативы нет — это тоже кое-какая инициатива частных лиц, мучительно преодолевшая колючие заграждения из бюрократических рогаток и равнодушия чиновничьего аппарата. Достаточно вспомнить о том, что история атомной энергии скорее всего оказалась бы иной, если бы Альберт Эйнштейн и Лео Сциллард не обратились с известным письмом к президенту США Делано Рузвельту.

И мотивы для этой деятельности тоже разные. Если частными лицами движут личные мотивы — будь то любопытство или выгода, то казенными расходами движет «забота об общественной пользе». Они тяготеют к решению больших общих задач. В отличие от государства, частный бизнес «влазит во все щели». В этом плане они как бы дополняют друг друга. Упрощая и огрубляя, можно даже сказать, что если в этом тандеме нет чего-то — то нет ничего.

Для понимания взаимодействия между этими двумя типами расходов полезно вспомнить некоторые факты из истории вычислительной техники. Не так давно это сделал академик РАН Никита Моисеев в своей книге «Свободные размышления».

Первые ЭВМ — это были огромные ламповые монстры, чрезвычайно капризные и ненадежные в работе, требовавшие огромных помещений, большого штата для обслуживания, огромных затрат на электроэнергию и т.д.

В связи с этим их применяли только для решения единичных, уникальных задач, возникавших в основном в военных сферах. Эти ЭВМ появились одновременно и в секретных лабораториях США, и в советских «шарашках». Так назывались сверхсекретные НИИ, в которых работали заключенные. Из «шарашек» вышли (в буквальном смысле — из-за проволоки на свободу) Сергей Королев, Андрей Туполев и многие другие прославленные советские ученые и конструкторы.

Но вот в 50-х годах на смену лампам пришел транзистор.
Размеры ЭВМ уменьшились в тысячи раз, надежность их возросла неимоверно, стоимость эксплуатации — тоже.

Слово «машина» стало малоподходящим, его сменило слово «компьютер». Компьютер стал доступен бизнесу, он пришел в офис, на склад, в магазин. Появился компьютерный рынок и компьютерный бизнес. Появился софтверный бизнес. И все это подвижно, быстро откликается на великое разнообразие потребностей рынка. Вот тут-то экономика США и совершила рывок тех лет. А СССР остался позади, как говорили в известном тогда анекдоте, «навсегда». Одного этого было достаточно, чтобы его планово-распределительная экономика, лишенная рыночной составляющей, оказалась обреченной.
Частная инициатива, частные деньги могут участвовать в инновационной деятельности иначе. В начале ХХ века правительства, частные лица, компании, газеты и т.д. учредили более сотни призов в области авиастроения и авиационных перелетов. Призы подхлестывали конкуренцию и она превратила авиацию из дорогой игрушки в индустрию с годовым оборотом в $250 млрд.

Сейчас история повторяется. В мае 1996 года группа американских бизнесменов во главе с Питером Диамандисом учредила фонд Ansari Х Prize, провозгласив главной его целью создание космического туризма и вообще коммерческое использование космоса лицами и компаниями, не пользующимися государственной поддержкой. Приз в $10 млн. обещано было выплатить тому, чей космический корабль в срок до 1 января 2005 года два раза в течение двух недель поднимется на высоту 100 км с тремя пассажирами на борту (или с эквивалентным по массе грузом) и совершит мягкую посадку. Приз был присужден суборбитальному самолету SpaceShipOne, построенному прославленным авиаконструктором Бертом Рутаном. Финансировал этот проект компаньон Билла Гейтса Пол Ален, финансирующий в настоящее время множество различных проектов в области информатики, медицины, создания искусственного разума и так далее.
Интересно, что этот проект полностью оригинален. Оригинален даже двигатель, даже топливо для двигателя — сополимер полибутадиена u1089 с закисью азота, экологически более чистое и более безопасное по сравнению с другими видами ракетных топлив.
Хотя в принципе частное космическое творчество может использовать и готовые комплектующие. На фото 1 двое таких «любителей» — Джонатан Гофф и Дэвид Мастен — бродят по магазину гватемальского иммигранта Газмана, надпись над которым гласит «Барахло космической эры и современные предметы коллекционирования». Двигатель от командного модуля корабля Apollo стоит здесь $1,5 млн.

Совсем недорого. Мастен, сделавший состояние в компьютерном бизнесе, полагает, что построенный им одноступенчатый корабль, который начнет коммерческие полеты в будущем году, позволит ему за умеренную цену поднимать на несколько минут в космос мелкие вещицы своих амбициозных соотечественников, если они пожелают, например, иметь на лобовом стекле автомобиля талисман какого-нибудь ВиниПуха, побывавшего в космосе.
Или что-нибудь в этом роде.

Он всерьез рассчитывает на коммерческий успех. Как и владелец магазина. Его дела шли так себе, но сильно оживились после того, как президент Буш изложил для широкой публики свою космическую инициативу. Теперь он продает «космического металлолома» на $700 тыс. в год.

А вот американский миллионер Элон Маск (на фото) на фоне своей ракеты Falcon.
В его планах — обрушить рынок запусков. Ну а зачем нужен запуск — это дело заказчика.
Собственных космических целей Маск не имеет. Его компания называется SpaceX. Первый же пуск его ракеты Falcon 1 за $6,7 млн. был куплен ВВС США для вывода на орбиту спутника FalconSat-2, построенного студентами академии ВВС. Причем заказчик знал, что пуск фактически испытательный. Настолько привлекательной оказалась цена.
Пуск же оказался неудачным (пожар на 25-й секунде полета), но заказчик в убытке не остался — в цену пуска вошла страховка. Длина ракеты — 21,3 м, стартовая масса более 27 тонн, а полезная нагрузка при ее выводе на низкую орбиту — 570 кг. Второй пуск состоялся 20 марта этого года с аттола Кваджалейн. Самим Маском он назван на 95% удачным — в конце полета возникли вращение и курсовые колебания ракеты, послужившие причиной прекращения разгона. Однако сомнений в том, что все неполадки носят временный характер, не высказывает никто.

Более того, свои пуски, осуществляемые с атолла Кваджалейн и с калифорнийской авиабазы, Ванденберг SpaceX продала на много месяцев вперед. А в перспективе у нее — ракета Falcon 9. Это тяжелая система полностью многоразового использования (т.е. — все многоразовое, и первая ступень тоже), которая будет доставлять на низкую орбиту до 25 тонн груза. Заявленная полная цена пуска Falcon 9 в самом тяжелом варианте составляет всего лишь $78 миллионов (со страховкой и всеми услугами). Она столь низка, что является уничтожительной для признанных мировых лидеров пусковых услуг — российской ракеты «Протон» и европейской Ariane. Компания также объявила, что вскоре обнародует проект самого большого в мире ракетного двигателя, с которым она собирается довести номинальную грузоподъемность своих ракет до 100 тонн.

Трудно обойти вниманием и проект владельца сети гостиниц и казино из Лас-Вегаса Роберта Бигелоу. Он объявил свой собственный конкурс America's Space Prize. Бигелоу развивает проект создания космических гостиниц и уже испытывает отдельные элементы и прототипы будущего орбитального отеля. С этой целью и организован конкурс America's Space Prize, победитель которого получит 50 миллионов долларов, а, кроме того, ему предложат подряд на строительство космических кораблей и на доставку туристов и грузов к орбитальной гостинице.

Что такое эти полеты частных компаний? «SpaceShipOne — это не средство освоение космоса, а всего лишь аттракцион для любителей острых ощущений, которым надоели американские горки и другие известные способы пощекотать нервы». Так написал кто-то из журналистов. Но он напоминает мне героев одного старого анекдота о том, как эквилибрист пришел наниматься в цирк на работу. «Что вы умеете делать?» — «Я умею поставить стол на одну ножку, на него стул на одну ножку, а сверху стану сам на голову». — «Ах, это все умеют… А еще?» — «Я могу поставить стол на одну ножку, сверху стул u1085 на одну ножку, сверху стану сам на голову и сыграю ногами на скрипочке». — «О! Это кое-что!» Заместителю: «Поди, послушай». Тот возвращается. «Ну, как?» — «Да как тебе сказать…

не Ойстрах!» Из приведенного далеко не полного обзора видно, что за последнее десятилетие частный бизнес уверенно взломал государственную монополию в космическом секторе экономики. Ситуация здесь весьма и весьма напоминает имевшую место в прошлом веке в области вычислительной техники к началу 60-х годов и описанную несколько выше. В космос пришел рынок, и теперь можно высказать предположение, что американская экономика находится на пороге нового бума — космического. И этот бум обязательно случится, если только в мире не будет глобальных катаклизмов, которые подорвут ее могущество. И он будет работать на Америку, но никак не на нас. Потому что в украинскую космическую отрасль частный бизнес не придет: с одной стороны потому, что государство не подготовило для него соответствующую «площадку», а с другой — потому что он слаб и безответственен.
…Я даже не хочу сказать, что за державу обидно.

Нет. Уже не обидно. Ведь ее высшим функционерам «плюй в глаза, а они — «божья роса». Вот такая у нас «держава». Но за ее граждан все же обидно. За их угасшие мечты и утраченные надежды.