На своих выступлениях перед многотысячными толпами Фидель Кастро мог говорить часами без всякой бумажки. Люди ловили каждое его слово, откликаясь восторженными криками на революционные призывы команданте.

Не пойти на площадь Революции в Гаване, когда там выступал Кастро, — для кубинца это было немыслимо. Как немыслимо было не повесить дома как икону его портрет, вырезанный из «Гранмы» — главной газеты страны, названной в честь легендарного судна, которое привезло на Кубу из Мексики отряд мятежников.

Теперь немногие помнят: прибывшие попали в засаду. Из нескольких десятков человек, которые отправились сражаться с режимом диктатора Фульхенсио Батисты, в живых остались тринадцать. Кубинскую революцию совершили тринадцать отважных! Он был Давидом ХХ века. Голиафом была Америка.

Фидель был первым, кого не удалось съесть Америке. Первым, кто в западном полушарии морально победил Голиафа. Вопреки блокаде, вооруженному вторжению, сигарам, пропитанным ядом, и прочим глупостям, которые придумывали злоумышленники для дерзкого бородача. И за это им восхищались во всем Новом Свете — и правые, и левые, и все остальные, — от Мексики до Огненной Земли кубинского президента всегда встречали овациями.

Умер Фидель Кастро

За что его обожали кубинцы? Никто из мировых лидеров ХХ века не был способен так говорить со своим народом — шесть, восемь часов подряд! Ни один другой глава государства не был способен так безжалостно к себе, публично, перед всем миром, просить прощение за свои ошибки.

В 60-е годы компартия Кубы поставила перед страной невыполнимую задачу: собрать 10 миллионов тонн сахара. Под плантации тростника были вырублены посевы кофе и цитрусовых, перепаханы прочие поля. Ценой неимоверных усилий рубщики, которые трудились от рассвета до заката, собрали около 7 миллионов тонн. Денег, на которые рассчитывал Фидель, собрать не удалось. Стране, где продовольствие уже тогда распределяли по карточкам, стало еще голоднее. Фидель вышел на площадь Революции. Простите меня, сказал он. Это моя вина! И они прощали и отдавали последнее.

Два десятилетия спустя, в 80-х, когда части кубинской армии перебрасывались в Анголу, раздираемую кровавой племенной войной, с той же трибуны на площади Революции призвал каждую семью отдать ангольским братьям по фунту риса — это ровно треть их скудного недельного рациона! И они отдали, потому что об этом их просил сам команданте.

Родившийся в благополучной семье и получивший юридическое образование, он стал пламенным революционером. Historia me absolvera! («История меня оправдает!») — его речь на суде после неудачной атаки на казармы Монкада вошла во всемирную хрестоматию борьбы за свободу и справедливость. А вот коммунистом Фидель не был — вопреки подозрениям всего мира, что за кубинской революцией стоял СССР. Единственный человек из Москвы, с которым случайно познакомились братья Кастро в Мексике, где они находились в эмиграции, был сотрудник советской внешней разведки Николай Леонов. Но тогда эта встреча закончилась только вежливым обменом телефонными номерами. Контакт пригодился позже, уже после того, как колонны бородачей вошли в Гавану.

А потом революция, как и положено ей роковой кармой, стала пожирать своих детей. Самолет, на котором летит любимец народа Камило Сьенфуэгос, загадочным образом терпит крушение. Оставив прощальное письмо, погибает в боливийской сельве Че. За ними безмолвно уходят десятки тысяч менее известных бывших соратников и верных партийцев — исчезают в лагерях, бегут в Майами, просят убежища в Мадриде.

ЕС и Куба договорились о нормализации отношений

Последним громким делом становится расстрел генерала Очоа, легендарного командующего кубинскими войсками в Анголе. Он наладил на Острове свободы «аэродром подскока» для самолетов колумбийских наркобаронов, везущих кокаин в Штаты. Но это придумал не генерал. Перед кубинской разведкой была поставлена задача — зарабатывать валюту любой ценой. И они зарабатывали. В то, что Очоа сделал это без ведома братьев Кастро, на Кубе не поверил никто.

И все же Фидель был мужчиной. У него не хватило мужества всего-навсего на две вещи. Первое — назвать по имени женщин, которые шли с ним рядом. Их было несколько за минувшие десятилетия, и все — кроме первой, брак с которой продлился недолго, — были тенями великого бородача. Их имена знали на острове, о них шептались, но ни одна из них не удостоилась чести быть названной по имени и представленной кубинцам — женой, спутницей жизни. Официально их не было.

Второе, главное и самое печальное, — ему не хватило мужества или мудрости признать главную ошибку всей своей жизни. От вырезанного из газеты портрета на стене до презрительного «Скорее бы уже он ушел!» — таким стал его путь для кубинцев. Дорога длиной в пятьдесят семь лет, по которой он вел за собой 10-миллионный народ, оказалась дорогой в тупик.

На то он и «верный» — именно так переводится с испанского его имя.