С начала операции «Цитадель» (5 июля 1945 года) прошло 10 коротких дней, но ее результаты были настолько уничтожающи для немецкой армии, что Гудериан, не перенеся удара, слег больным. На тот момент он (с февраля 1943 года) занимал высокую должность генерал-инспектора бронетанковых войск с широкими полномочиями.
Осознание того, что фактически на его глазах выпестованные им танковые войска были наголову разбиты, приковало его к постели. И было от чего, так как именно бронетанковая техника обеих сторон-участников битвы на Курской дуге в июле-августе 1943 года стала едва ли не главным фактором перелома в войне. Именно Курская дуга со всей определенностью является убедительным примером качественного изменения стратегии и тактики ведения войны.Вот как пишет о немецких потерях маршал Жуков в своей книге «Воспоминания и размышления»: «Общие потери вражеских войск — 500 тысяч человек, 1500 танков, в т. ч. большое количество «Тигров» (Т-6) и «Пантер» (Т-5), 3 тысячи орудий и свыше 3700 самолетов. Такие потери фашистское руководство уже не могло восполнить никакими тотальными мерами». Фактически операция «Цитадель» — последняя попытка Гитлера вырвать стратегическую инициативу из рук советского командования — закончилась полным провалом.
Для того чтобы избежать обвинений «прозревших» антисоветских историков нынешнего нового порядка в заангажированности, воспользуемся иностранным источником — исследованием Алана Кларка «Величайшая танковая битва в истории» (сборник «От «Барбаросса» до «Терминала». Взгляд с Запада»). В нем он дает Курской дуге характеристику «битвы, сломившей хребет немецким танковым войскам и навсегда передавшей стратегическую инициативу в руки русских». Идентичность выводов Жукова и Кларка налицо.
Западногерманский историк Пауль Карелл в книге «Война Гитлера против России» пишет о том же: «Однако во всех отношениях Курская битва, а не Сталинград была фатальным и решающим сражением войны на Восточном фронте». И подчеркивает одну странность, что она «так никогда и не получила заслуженного признания со стороны немцев». А ларчик, похоже, открывается просто. Как пишет Кларк, наступательная операция «Цитадель» была задумана, подготовлена и проводилась генералитетом вермахта. Генералы сами выбрали место, время и оружие. «Гитлер вмешался в ее проведение только один раз на стратегическом уровне (когда исход битвы был уже предопределен)».
Операция «Цитадель» была разработана для ликвидации Курского выступа с далеко идущими планами захвата Москвы, а в дальнейшем — даже оккупации Швеции по совершенно секретному плану «Песец» (М. Кэйдин, «Тигры» горят»). Несомненно, это была битва двух бронетанковых сил. «Немцы начали наступление при фактическом равенстве в танках с русскими… и определенном качественном преимуществе в тяжелых и средних «Тиграх» и «Пантерах» (А. Кларк). У немцев было 2700 единиц бронетехники, средних и тяжелых, а у нас на Центральном и Воронежском фронтах, принявших удар на себя — 3444 танка и САУ. Из них 900 танков были легкими — Т-70. На Степном фронте (резерв) из 850 боевых машин — 261 танк Т-70.
Немного о немецкой бронетехнике в Курской битве. Большие надежды командование возлагало на «Тигры» и совершенно новые самоходные орудия «Фердинанд» и средние танки «Пантера». «Фердинанды» (лобовая броня — 200 мм, борт — 88 мм, пушка — 88 мм), равно как и «Тигры» (лобовая броня — 100 мм, борт — 88 мм, пушка — 88 мм), сравнительно легко вклинивались в оборону советских войск. Кстати, вся новая техника не была так уж неуязвима: 88 мм броню «Фердинанда» наши «тридцатьчетверки» даже с пушкой 76,2 мм пробивали со 100 метров. А возможности новой модификации танка 1943 года с пушкой 85 мм были еще больше. Ко всему еще «они («Фердинанды») не имели пулеметов… и им не удалось ни уничтожить, ни подавить пехотные огневые точки и пулеметные гнезда противника, чтобы дать возможность продвинуться своей пехоте» (Гудериан). Они были отсечены от сопровождающих их средних танков и в основном были уничтожены группами советских солдат. В приблизительно такой же ситуации оказались и «Тигры».
Нелестны и замечания о «Пантерах». Начальник штаба 48-го танкового корпуса докладывал, что эти танки «не оправдали возлагавшихся на них надежд. Они легко загорались, система снабжения горючим и маслом не защищена, а экипажи недостаточно подготовлены…»
Генерал-фельдмаршал фон Манштейн еще в марте того же года предлагал провести военную операцию, приведшую к захвату Харькова и Белгорода. И оттяжка до начала июля сыграла свою роковую роль. Правда, ее проведение той весной вряд ли имело бы какое-то особое значение для исхода войны в целом. Даже с достаточно успешным финалом.
Сначала Манштейну не удалось убедить генерал-фельдмаршала фон Клюге, командующего группой армий «Центр», начать наступление на северной части Курской дуги — тот сослался на оттепель и распутицу. К плану операции вернулись в середине апреля и вплоть до определения окончательной даты (в середине июня) полемика о необходимости наступления между генералами не прекращалась. Генералы ссорились и плели интриги (генерал-полковники Йодль и Цейтлер), даже вызывали друг друга на дуэль (Гудериан и фон Клюге) и по решению колеблющегося фюрера ждали поступления в войска нужного количества новейших «Пантер», только-только пошедших в серию. А советские войска в это время подготовили 8 полос обороны, включая резервный Степной фронт общей глубиной 250-300 км. Из них — три главные фронтовые полосы глубиной 30-50 км. Земля была напичкана минами: на 1 кв. км — 1,5 тысячи противотанковых и 1,7 тысячи противопехотных (в 4 раза больше, чем под Сталинградом). Жуков, организатор обороны, пишет о чрезвычайной плотности орудий и танков на один квадратный километр фронта —150-200 и 15-20 единиц соответственно. Немецкие танки попадали под огонь 6 тысяч противотанковых пушек (в общем — 20 тысяч орудий), организованных в специальные оборонные пункты. Капитан-танкист так описал все происходящее: «В начале войны все делалось в спешке и времени постоянно не хватало. Теперь мы вступаем в бой спокойно».
Но всего этого немецкие генералы, которые ратовали за наступление и убедили Гитлера в его необходимости, в полной мере не знали. А к голосу Гудериана и Манштейна, который в середине июня «заявил, что операция не представляется более возможной и должна быть отменена», он не прислушался.
В результате «…первоначальный замысел операции «Цитадель» претерпел существенные изменения: из короткого внезапного удара, который должен был сорвать наступательные планы русских, она превратилась в лобовую массированную атаку… исход которой должен был решить весь ход летней кампании 1943 года». Отсюда и масштабы катастрофы: «Полное поражение, разгром немецких танковых войск, отступление к Днепру и дальше» (А. Кларк). Так и не суждено было Манштейну и другим фронтовым командирам, которые явно недооценили мощь советских бронетанковых сил и возможностей промышленности, спокойно заняться решением серии мелких тактических задач до наступления зимы.
А Пауль Карелл сказал об этом так: «Последнее крупное немецкое наступление в России закончилось провалом… С этого момента и впредь создание стратегических резервов окажется невозможным».
«Русская победа под Курском ознаменовала собой поворотный пункт войны и непосредственно привела через два года к краху Гитлера и разгрому Германии и таким образом изменила облик всего мира» (П. Карелл).
Для харьковчан эта битва значима вдвойне, так как окончательное освобождение города 23 августа — это прямое следствие развития контрнаступления советских войск. А вдвойне потому, что основным танком армии-освободительницы стал легендарный Т-34, созданный М. Кошкиным и коллективом конструкторского бюро Харьковского машиностроительного завода в 1940 году.
на фото: Немецкий танковый полк выдвигается для атаки. Эта фотография дает представление о количестве бронетехники, задействованной в операции «Цитадель»