В этой стране водители такси, подвозя женщину, отдаленно напоминающую блондинку, по-прежнему не хотят брать денег. За время пути можно услышать незатейливые, на первый взгляд приезжих, политические анекдоты о «Белом Лисе». «Кто меняет окраску в зависимости от окружающей среды? Думаете, хамелеон? Нет! Есть животное похитрее и поподлее — Белый Лис».
Этому невеселому анекдоту уже 15 лет. Ровно столько времени прошло со времени вторжения войск Госсовета Грузии на территорию Абхазии. 14 августа 1992 года колонна грузинских войск пересекла автомобильный мост через реку Ингур на восточной границе Абхазии.Вторжению предшествовали события на Охурейском посту, когда появились первые жертвы и дыхание смерти ворвалось в край цветущих магнолий у моря. Не раз мне приходилось слышать во время моих сухумских каникул нынешним летом, как даже у стариков, видавших в жизни всякое, при упоминании Белого Лиса в голосе появлялись металлические ноты.
Лисом в Абхазии называют всем нам с детства хорошо знакомое с экрана и газет лицо грузинской национальности, убеленное сединами, пережившее целые эпохи нашего некогда единого государства. Эдуард Шеварднадзе — непотопляемый, благополучно переживший многих лидеров Страны Советов, казавшихся нам, простым смертным, бессмертными. «Но седины не придали этому лисьему образу благородства, — говорит, прищурившись, дедушка Резо. — Щедрая кавказская земля и небо подарили Белому Лису долгую жизнь и такую же позорную славу и недобрую память в сердцах людей».
Кто-то решил переписать историю
Библейские истины (например, Евангелие от Луки) призывают прощать своих врагов и даже молиться за их здравие. Но вряд ли в исконно христианской Абхазии, благословенной небесами, после так называемого грузино-абхазского конфликта найдется хоть один житель республики, сумевший переступить внутренний рубикон и ВСЕ простить. Это сделать очень сложно хотя бы потому, что не было никакого конфликта, а была настоящая война с настоящей смертью и непридуманным человеческим горем.
Горстка, а вернее сомнительная кучка — иначе не назовешь людей, занимающихся самым грязным ремеслом на этой земле — разжиганием войны, принесла горе в каждую абхазскую, грузинскую, русскую семью. На Кавказе же исторически так сложилось, что грузин был братом абазину и абазгу. Армяне, русские, латыши тоже находили место под южным солнцем, и все были согреты теплом дружбы, курортными романами и переплетенными родственными связями.
В древности грузинский царь Арчил и абхазский правитель Леон I объединили силы Картли (Грузии), Абазгии и Апсилии и одолели страшного врага с востока — арабов во главе с Мурваном Кру. Врагов было 40 тысяч против 4 тысяч кавказцев. И одолели! Эти страницы истории раньше знал и помнил каждый сухумский школьник, а теперь кому-то хочется их переписать.
Абхазия находилась на скрещении больших дорог: на восток через Эгриси — область западной Грузии (ее еще называли Мегрелией) лежит путь в Персию. Путь на запад проходил через земли родственных племен санигов — к хазарам. Через горы пробирались к аланам. А море открывало путь в стольный град — Константинополь. В бухте Сухума, ставшей в средневековье одной из самых оживленных торговых точек Черноморского побережья, можно было слышать до трехсот языков и диалектов со всего мира. Одних переводчиков в городе было 130 человек.
Что же произошло в конце двадцатого века, в тот роковой август, ровно 15 лет назад? Какое затмение сердца и разума могло заставить цивилизованного человека дать приказ обрушить массированный удар с моря на мирную бухту с купающимися курортниками?
Они — антихристы
Сухум, Аква, Севастополис — именно так назывался в разные времена прекрасный город, построенный разными поколениями римлян, греков, абазгов, русских, грузин. Город, где запах утреннего кофе перемешан с ароматом созревающего медового инжира, а у причалов и в порту неизменно пахнет кефалью и треской. Отчего голос разума был заглушен воем ракетных установок системы «Град», в шахматном порядке уничтожающих все живое вокруг?!
«В тот день шеварднадзовские уроды под командованием Китовани ударили с моря, — вспоминает коренной сухумчанин Борис Лозинов. — Я всю жизнь проработал на заводе «Сухумприбор», вырос на этом берегу, знаю здесь каждый камень. К нам приехала родственница с годовалым ребенком. Моя дочь с малышом купались. На пляже — русские, грузинские дети, да кого только не было. Как вдруг по воде стали выпускать целые очереди. Дети от ужаса захлебывались в воде, не зная, как выбраться на берег. Разве это нормальные люди? Среди людей Китовани и Шеварднадзе не было ни одного нормального грузина. Там был собран весь сброд. Это они решили страхом взять мирное население, подлецы!»
Мужчина вспоминает, как со стороны центрального пляжа раздались такие крики, что все показалось дурным сном. Трудно было разобраться, что произошло. Он схватил детей в охапку и домой! А его женщины бегут навстречу со слезами. «Помню, кто-то кричит, что надо спасаться в храме, дескать, по церкви бить не станут, ведь они тоже христиане, — продолжает Борис Лозинов горькие воспоминания. — Но они антихристы! Хоть я всю жизнь был далек от религии, могу сказать одно: только низменное и сатанинское может заставить человека стрелять по своим детям и своим братьям. Достаточно посмотреть, как разбит район старого стадиона и школы, что напротив нашего кафедрального собора. А Дом правительства. Сейчас площадь перед этим уничтоженным зданием называется площадью Свободы. Там проходят все наши праздники, но разбитый грандиозный архитектурный комплекс уже невозможно восстановить. Пусть им будет стыдно, пусть наши потомки знают, до какой низости могут дойти политиканы! Разбит был весь Сухум абсолютно. Новый район, исторический центр! Да что там говорить...»
Слушая рассказ этого немолодого человека с умудренным, чуть печальным взглядом, вспоминаю свои первые послевоенные впечатления. Наверное, только разбитый Берлин сорок пятого выглядел так ошеломляюще. Шокирующая Абхазия — вот общая картина тех времен. Мой собеседник замечает: «Прошло уже 15 лет, а это было как будто вчера. Знаете, Сухум — город веселых людей, без анекдотов здесь никак нельзя. Армянскому радио задают вопрос: «Кого из современных художников-баталистов вы бы выделили?» Армянское радио отвечает: «Сухум кисти художника Китовани явно превзошел «Гернику» Пикассо.» Так что мы обязательно выделили бы этого художника в отдельную камеру. Такие вот художники».
На фоне сухумских развалин
Анекдот — как передышка между застывшими в памяти страшными картинами. Беженцев стали вывозить силами Красного Креста, но все желающие не могли уехать ни морем, ни через Гумистинский перевал на машинах. Люди оказались отрезанными от мира. А в это время в Сочи и Адлере звучала музыка в кафе и все спокойно отдыхали.
«Я четыре ночи провел в порту. Люди сидели и лежали прямо на земле с обессиленными детьми, а когда обстреливали, прятались в любую щель. Нас хотели унизить. Я случайно услышал, что в районе маяка сейнер по ночам набирает людей и вывозит в Адлер. С женщиной и двумя детьми, оставив больную жену, я стал пробираться к маяку. Сделать это и остаться незамеченными боевиками с неба очень сложно. Но мы, когда были мальчишками, излазили Сухуми вдоль и поперек и я пошел своей детской тропой, заросшей ежевикой и гранатом. Кто знал, что когда-нибудь моя тропа спасет моих родных людей от случайных пуль? Под утро мы добрались. Подбегая к берегу, увидели, что сейнер уже отчаливает. И в этот момент (Бог все–таки есть!) среди сотен зажатых на судне людей я отчетливо увидел лицо, только одно! Это был человек, с которым на заводе «Сухумприбор» мы проработали долгие годы, но в этом аду я вдруг забыл его имя. Я что–то стал ужасно громко кричать, поднимая вверх малыша. К тому времени у ребенка начался страшный жар, сыпь и он задыхался от слез. И вот тот человек на сейнере, он меня увидел и узнал! Как он растолкал людей, не представляю. Все стояли так плотно, что невозможно было шевельнуться. Он забрал детей, которых передавали по головам, но никто из этих несчастных не сказал оставить малышей. Как мы, взрослые, зацепились — не представляю. Я не мог не только шевельнуться, но даже заговорить. У меня словно пропал голос. От Сухума до Адлера сейнер, скрываясь от обстрелов, плыл 12 часов. Так мои дети оказались в России».
Но Борис оставил в Сухуме свою жену Маргариту и должен был вернуться. Пришлось добираться со стороны Поти, но та, западная граница вблизи Очамчир оказалась вообще неприступной. Паспорт, прописка к тому времени уже не имели никакого значения. «Мне помог русский военный. Я рассказал ему о жене — учительнице русского языка, оставшейся в осажденном городе, и он, вспомнив Булгаковскую Марго, разрешил забиться мне в самый дальний угол товарного вагона, сделав вид, что не заметил. Этот товарняк шел в сторону Сухума. Моей задачей теперь было только не дышать, чтобы себя не обнаружить. Только на следующую ночь я оказался дома, по улице Шамиля. Это уже послевоенное, исторически правильное название. В городе ни электричества, ни газа, ни воды. Одни женские слезы льются рекой. Сидит моя голодная и несчастная Маргарита и пытается соорудить печь…»
Эта история без купюр могла бы стать готовым сценарием правдивого фильма о том времени и о стране, в которой мы жили, и мне становится неловко оттого, что заметно располневшие за последние сезоны туристы с плохо скрываемым равнодушным любопытством снимаются на фоне «Сухумских военных развалин».
(Продолжение — в следующем номере "Вечерки").
ФОТО: Abkhazeti.ru