Заявки 40-го года так и «присохли». Началась Великая Отечественная война. Виктор Маслов ушел на фронт добровольцем и погиб. Владимир Шпинель эвакуировался с институтом в Алма-Ату, где занялся другими работами, как и Фридрих Ланге.

О них вспомнили только после донесений разведки об американском атомном проекте, а тем более — после бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. В 1946 году Отдел изобретательства РККА зарегистрировал не подлежащее опубликованию авторское свидетельство под названием «Атомная бомба или другие боеприпасы» за № 6358с, а также два других предложения харьковчан.

Уже в 1943 году в СССР было решено в рамках реализации атомного проекта создать цепочку из нескольких секретных организаций, которые были названы лабораториями. Лаборатория № 1 во главе с Кириллом Синельниковым была создана в 1946 году на базе довоенного УФТИ. Лабораторию № 2 возглавил Игорь Курчатов, лабораторию № 4 в Москве — получивший советское гражданство Фридрих Ланге.

Заданием Лаборатории № 1 было измерение так называемых ядерных констант, цифровых характеристик ядерных реакций, необходимых для расчетов критических масс и других параметров реакторов и бомб. Полученные данные считались секретными и не публиковались.

В 1947 году в Радиационной лаборатории в Беркли (США) был разработан и сооружен первый в мире линейный ускоритель заряженных частиц. Мимо идеи ускорителя не прошли и советские оборонные программы.

Сразу несколько научных организаций, в том числе Лаборатория № 1, начали работать над первым советским «проектом СОИ». Официально секретное Постановление Совета Министров СССР 1948 года называлось «О проведении научно-исследовательских работ по изучению возможностей осуществления ЗУ (то есть зенитной установки. — В.Н.)». Будущий нобелевский лауреат Николай Семенов предложил бороться с самолетами и ракетами, несущими атомный заряд, облучая их с Земли пучком ускоренных частиц — протонов или дейтронов.

Основу ЗУ должен был составить мощный ускоритель протонов, разработку которого и поручили Кириллу Синельникову и его Лаборатории № 1. Программа ЗУ стала главной в институте, она хорошо финансировалась, к ней было привлечено внимание руководства. Институтские теоретики разобрались в сущности проблемы, провели необходимые расчеты и выдали их проектировщикам. Уже в 1949 году в Лаборатории № 1 был готов эскизный проект зенитного ускорителя, а в 1951 запущен модуль установки в виде протонного ускорителя на энергию 20 МэВ. Правда, как оказалось, протонный пучок не мог преодолеть слой воздуха, он просто не был способен достичь самолетов или ракет и тем более нанести им вред. Идея могла бы сработать разве что в случае базирования ускорителя в космосе, в безвоздушном пространстве. Программа была свернута.

Созданный в Харькове ускоритель на протяжении еще многих лет использовался для исследований в области элементарных частиц и ядерной физики. После «двадцатки» в институте были сооружены другие ускорители различной мощности. Нужно заметить, что в 1940-1950-х годах СССР не жалел средств на достижение и сохранение приоритета в ядерно-физических исследованиях. Соответствующие структуры внимательно следили за развитием американской науки, и все, что делалось за океаном, сооружалось и в Союзе, в том числе в Харькове. Венцом этой деятельности был запуск в 1965 году в поселке Пятихатки под Харьковом линейного электронного ускорителя на рекордную в мире в то время энергию — 2 ГэВ. Его сооружением руководил Антон Вальтер.

Лаборатория № 1 официально перестала существовать в конце 50-х годов. По инициативе Кирилла Синельникова в институте открыли два новых направления — материалы для реакторостроения и физика плазмы и управляемого термоядерного синтеза. Они вытеснили ядерную физику, инициатива в которой перешла к Объединенному институту ядерных исследований в Дубне и Институту физики высоких энергий в Серпухове. А потом произошла Чернобыльская авария, распался Советский Союз, наука Харькова и всей Украины оказалась в глубокой... ну, скажем, воронке.

Инициатива и первородство Харькова в создании атомной бомбы неоспоримы. И хотя этот взлет научных достижений остался далеко в прошлом, мы можем надеяться и на будущие успехи харьковских физиков.