Живет в городе Купянске обычная семья: Николай и Евгения Коротун. Живет-поживает, добра наживает. Работящий Коля выстроил хороший дом, трудился, да и жена его Женя тоже работала на благо семьи не покладая рук. Вырастили и выучили дочку-красавицу, дождались и внучки. Все было путем, как в сказке. Но годы идут, здоровье поизносилось, и задумал Николай пойти на пенсию по «горячей сетке», поскольку работал кочегаром и имел стаж, достаточный для того, чтобы выйти на пенсию раньше установленного возраста. Тут-то все и началось, в смысле — кончилось. Кончилась хорошая жизнь. Пришел он в собес бодрым, жизнерадостным, уверенным в себе мужчиной 56 лет оформлять законную пенсию, а вышел — нервнобольным инвалидом!
Как это случилось? Да как всегда: сначала его долго гоняли за всевозможными справками, держали по несколько часов в приемной. Менялись инспектора, ведущие его дело, каждый из которых начинал пересматривать все представленные документы заново. В бестолковой беготне и всевозможных проволочках прошло полгода. Не стоит, наверное, живописать, сколько откровенного хамства и пренебрежения пришлось хлебнуть будущему пенсионеру, сколько оскорблений и насмешек получил он, долгими часами выстаивая в очередях за дурацкими справками типа «уголь — твердое топливо». И как разбился его природный оптимизм, вера в справедливость о злобную бездушную машину бюрократизма.
Каждый визит в собес заканчивался валидолом под язык и скачком давления. Прошел год, и вот ему заявили, что оператор котельной и кочегар — это разные вещи и досрочная пенсия ему не светит. Случился кризис, и Коля загремел в больницу. Отлежавшись, но не оправившись полностью (лечиться-то не за что), приполз он из последних сил со справкой, что котельная, где он работал с лопатой у горячей печи, никогда не имела кнопочек и автоматов, справка гласила, что уголь — твердое топливо. Полуграмотные кадровики слегка перепутали и неправильно написали его профессию, пытаясь придать Колиному кочегарству приличествующее техническому веку звучание. Но написанное пером не вырубишь топором, и ему опять отказали. Обжалование на уровне Харькова – и опять отказ. Нервы сдали. Уйдя в свою проблему, понял Коля: против лома нет приема — и затосковал.
Депрессия и подорванное здоровье, бессонница, страх остаться голодным и нищим вызвали у когда-то здорового мужика бессильные слезы отчаяния. Он стал избегать людей, перестал смотреть телевизор, отказался от пищи. Родные ожидали самого худшего. Как бы руки на себя не наложил. Жена, ушедшая с молочно-консервного завода из-за производственной травмы, получала жалкие 70 гривен, на которые надо было жить, есть, лечиться и платить коммунальные платежи. Гуляй, душа! На все 70 гривен в месяц!
Двое несчастных безработных пенсионного возраста, не имеющие никакой помощи от государства, плачут по ночам тайком друг от друга, вспоминая былую нормальную жизнь, пропавшие на сберкнижке вклады «на старость» и с ужасом вглядываются в «светлое завтра». «Помогите»… — кричит беззвучно душа: «помогите, пока не стряслось непоправимое».
А вам далеко до пенсии?