Не только в наше время народные избранники надолго не засиживаются в своих креслах. В 1906 году бунтовщическая, а потому недееспособная первая в истории Отечества Государственная Дума тоже просуществовала недолго — всего полгода, до лета. Вот как это было.

СМИ помогали всегда

Харьковчане начали втягиваться в выборы раньше, еще в декабре, когда стартовала кампания и в местную думу — по-нашему горсовет (выборы были назначены на 25 января). Местная кампания начиналась спокойно: волна революционных убийств, катившаяся по Империи, нашего региона не коснулась. 

Но не обходилось без газетных «уток»: то сообщалось об аресте ректора Харьковского университета кадета Рейнгардта, то о буйном помешательстве и пальбе из пистолета в людей представителя правых, редактора «Киевлянина» Пихно. Как писал киевский профессор Сикорский, «ложь в печати достигла таких масштабов и такой беззастенчивости, что поистине можно сказать — писатели известного пошиба утратили чутье истины и правды». 

Активизировались также «Русское собрание» профессора Вязигина и харьковский «Союз русского народа» князя Шаховского (обе организации, более известные как черносотенцы, базировались в Дворянском собрании). А вот левых в январе почти не было слышно. Часть из них бежала из Харькова, часть была арестована. Хотя листовки большевики продолжали выпускать, обещая в них скорое падение правительства. 

И все же активность горожан была низкой. Корреспонденты иностранных изданий удивлялись: «Сначала Россия изумила весь мир небывалыми забастовками и восстаниями, а когда дело дошло до творческой работы, вся страстность куда-то делась», — отмечал «Берлинер тагеблатт». 

Лихорадочный поиск голосов в рядах кадетских адептов даже привел к курьезной ситуации. Ходил слух, что в одном харьковском еврейском семействе отец и его 25-летний сын поделили свою квартиру на две, чтобы на выборах иметь лишний голос. 

Муниципальные выборы — проба сил 

Чем ближе были выборы, тем более оживлялись кадеты. Интересно, что и тогда в почтовые ящики харьковчан сыпались книжечки с программами и критикой кандидатов. И все же из 3097 человек, имевших право голосовать, 25 января пришли на выборы только 722 человека. Победили представители октябристов, черносотенцев, кадетов. Кадет профессор Дмитрий Багалей стал гласным и председателем Харьковской Думы, а октябрист Погорелко — городским головой. 

Но впереди были еще выборы в Госдуму. Их наметили на 6 марта. Газеты уже постоянно пишут о скандалах. 27 января компания реалистов пытается помешать занятиям в реальном училище и гимназиях, подбрасывая зловонные вещества в классы. 28-го на углу Спиридоновской улицы и Надеждинского переулка обнаружена подпольная большевистская типография. «Просигналили» соседи, которые заметили подозрительных гостей. Железнодорожные рабочие поймали большевика, клеившего листовки возле мастерских, и уже собирались устроить самосуд, но вмешательство полиции спасло подпольщика от смерти... В эти же дни по приказу генерала Ренненкампфа расстреляли бывшего начальника движения Балашевки — Можарова, возглавлявшего в октябре забастовки в Сибири. 

Удивительно, но уже тогда практикуют похищение списков. Те же «Губернские ведомости» рассказывают о двух случаях. За неделю до начала избирательной кампании в Госдуму под вечер в опустевшую комнату комиссии, где в это время находились ее председатель — известный купец Рыжов и его помощник студент — вошли двое. Один из них, молодой брюнет, попросил удостовериться, есть ли в списках фамилия Иванов. Пока студент искал, в комнату вошел еще один и встал у дверей. Брюнет потянулся к списку. «Мы найдем сами», — возразил председатель. «Довольно», — сказал стоявший у дверей, а его напарник выхватил у студента бумаги. Направив «браунинги» на членов комиссии, неизвестные потребовали молчать и не двигаться с места в течение 15 минут. Затем они исчезли вместе со списками. В это же время была предпринята попытка похищения и в комиссии, размещавшейся в Пушкинском училище. 

25 февраля кампания в Госдуму стартовала.

Город сотрясали грабежи 

В те годы российская избирательная система немного напоминала современную американскую. Практически все мужское население Империи старше 25 лет имело избирательные права. 

Исключение составляли военнослужащие, бродячие инородцы, учащиеся, иностранные подданные. Депутатов Думы избирали представители, которых в свою очередь делегировали четыре сословия — землевладельцы, горожане, крестьяне и рабочие. 
Горожане и рабочие созывали свои съезды уполномоченных, которые и определяли выборщиков. Голосование проходило по партийным спискам. Харьков попадал в число тех 23 городов, которые избирали думцев на городском, а не губернском собрании. 

В день старта кампании в Харькове начинаются грабежи. «Три человека, выскочившие из-за деревьев наперерез извозчику, отняли 3000 рублей у ехавшего в банк представителя завода Гельферх-Саде», — пишут «Харьковские губернские ведомости». В эти же дни в казенную винную лавку на Петинской под видом покупателей вошли два злоумышленника и, угрожая револьверами, облегчили кассу на 90 рублей. На прощание они заявили, что означенную сумму взяли в пользу «революционного комитета». Были и попытки ограбления банка. 

Тем временем большевики выпускают листовки с призывом не голосовать. В прессе их даже обвиняют в распространении слухов о том, что полиция будет арестовывать всех выборщиков. 

А октябристы и «союзники» расклеивают свои листовки даже… на церковных оградах и дверях. Одна афиша со списком кандидатов-октябристов оказалась над кружкой для сбора денег на храм в Рождество-Богородицкой церкви. Воззвания «союзников» распространялись в Благовещенском соборе, в Дмитриевской и Москалевской Преображенской церкви. 

17 марта в Харьков прибывает Артем и через неделю, считая, что наблюдение за ним уже не ведется, на Кирилло-Мефодиевском кладбище (ныне парк имени Артема) созывает собрание. На нем принято решение о забастовке в начале апреля. Планам не суждено сбыться, так как большинство участников собрания арестовывает полиция.