27 июля исполняется 155 лет со дня рождения великого писателя и нашего земляка Владимира Короленко (он родился в Полтаве, тогда еще входящей в Харьковскую губернию). Корреспондент «ВХ» встретился с потомком мастера Сергеем Шерман-Короленко.

В роду было немало примечательных личностей

— Сергей Валентинович, в Вашем роду были еще писатели? Или, может быть, представители других необычных профессий?
— Прежде всего хочу рассказать о своей матери, правнучке В.Г. Короленко — Наталье Сергеевне Ляхович. Это очень творческая натура. Одно из ее ранних увлечений — корнепластика — создание фигурок и поделок из причудливо закрученных корешков и веточек, различных древесных наростов — т.н. капов. Это увлечение переросло в интерес к живой природе вообще. Окончив московскую Тимирязевскую академию, она работала в Полтавском краеведческом музее в отделе природы. Позже увлеклась макраме и даже учила этому искусству других. Потом начала писать стихи, а ее рисунки — лучшие иллюстрации к ним...

По-своему примечательны и другие родственники. Мой дед — отец моей мамы — Сергей Шигалев был московским художником. В конце 30-х годов входил в группу «Амаравелла», считавшую себя последователями Рериха и Чурлениса. Был репрессирован и погиб в 1941 году. Мой отец — Валентин Шерман — был прекрасным музыкальным педагогом. Окончив с отличием Ленинградскую консерваторию, проработал много лет в Полтавском музучилище, а после его смерти класс, в котором он преподавал, стал носить его имя.

Кроме того, из дальних родственников — В.И. Вернадский, создатель учения о ноо-
сфере, был троюродным братом Короленко. Вера Сергеевна Роик — крестница самого Владимира Галактионовича, помнит его при жизни. В свои 97 (!) лет создает вышивки любой сложности, она ведущий специалист в Украине по народной вышивке, обладатель медали Герой Украины.

— А немножко о себе?..
— Откровенно говоря, когда меня просят рассказать о себе, всегда смущаюсь, с самого детства не любил афишировать родство с известным человеком. В школе, где я учился, не знали, кто я, до 6-го класса (я носил тогда фамилию «Шерман», Шерман-Короленко я стал позже). Узнали лишь после того, как класс повели на экскурсию в музей В.Г. , где сотрудники объявили об этом во всеуслышание. А я до последнего надеялся — авось пронесет и меня не заметят!

«Дети подземелья» — книга для взрослых

История литературы знает четыре имени, чью совесть называют предельно неспокойной и отчаянно кипящей. Это — Герцен, Лев Толстой, Короленко и Горький. Но даже среди них особо выделяется Короленко. Именно его Максим Горький в свое время назвал «честнейшим русским писателем, человеком большого и сильного сердца». А каким его не знают люди? Может, есть ложные стереотипы в отношении него?

— Стереотипы есть, первый — то, что многие считают Короленко детским писателем, прочитав только его «Дети подземелья». Название «В дурном обществе», которое дал повести сам автор, явно адресовано не столько детям, сколько людям вообще. А вот для детей, на мой взгляд, повесть тяжеловата. Воспринимая все непосредственнее взрослых, по прочтении они подвергаются довольно сильному эмоциональному потрясению, многие мне рассказывали, как в детстве плакали навзрыд. Не думаю, что писатель ставил задачу вводить детей в подобное состояние.

Второй стереотип связан с часто цитируемой фразой «Человек рожден для счастья, как птица для полета» (ее иногда приписывают безосновательно М. Горькому). Эта фразу выдают за девиз Владимира Галактионовича. Но стоит прочитать контекст, как она уже звучит по-другому. «Но счастье, видимо, не всегда создано для него» — вот ее концовка.

Что приносит демократия?

— Что вы думаете по поводу современной литературы, культуры, искусства, ситуации в обществе?
— Я бы сказал, что искусство является одним из проявлений культуры, литература — одним из проявлений искусства. И скорее всего — культура оказывает влияние на ситуацию в обществе, а ситуация в обществе — в той или иной мере — на культуру.
Принято считать, что уровень культуры тем выше, чем выше материальное благополучие общества. А материальное благосостояние тем выше, чем выше уровень демократизации в стране. В качестве примера нам приводят Западную Европу и США. Но западная демократия — вещь чрезвычайно дорогостоящая, она позволяет существовать хозяйству лишь там, где есть материальная база. Во всех остальных случаях она ведет к разорению экономики, нищете, голоду и гражданским войнам.


Меня лично удивляет, что никто как будто не обращает внимания, что классический вид демократии — греческий — был реализован в рабовладельческом обществе. Сам по себе этот факт бросает на демократию тень: а не является ли она завуалированным прикрытием рабства? И наличие большого количества людей «второго сорта» в демократических странах — нелегальных мигрантов, гастарбайтеров и проч. — делает такие опасения не беспочвенными.

А как соотносятся между собой экономика и культура? Думаю, что самый полный ответ на это содержится в «письмах к Луначарскому» В.Г. Короленко. Вот три примера, которые он приводит:

1. Урожай картофеля и воровство. «Чтобы хоть несколько ослабить недостаток в продовольствии, городское управление Полтавы (еще «буржуазное») поощряло разработку всех свободных участков земли. Таким образом, участки перед домами на улицах оказались засаженными картошкой, морковью и проч… В этот год картофель уродился превосходный, но... его пришлось выкопать задолго до того, как он поспел, потому что по ночам его просто крали. Треть урожая погибла потому, что картофель не дорос, запасов на зиму из остальной части сделать не пришлось, потому что недоспевший картофель гнил. Я видел группу бедных женщин, которые утром стояли и плакали над разоренными ночью грядами. Это пример, указывающий, что такую вещь, как нравственные свойства народа, можно выразить в цифрах. При одном уровне нравственности урожай был бы такой-то и городское население до известной степени было бы обеспечено от зимнего голода. «При коммунизме» огромная часть урожая прямо погибла от наших нравов. Еще больший ущерб предстоит от того, что на будущий год многие задумаются— никому неохота трудиться для воров...»

2. Скорняки и кожевенное дело. «…Несмотря на ваш запрет, кожевники кустари то и дело принимаются делать кожи, удовлетворяя таким образом настоятельнейшей потребности в обуви в виду зимы… Пока не узнают об этом преступлении ваши власти и не прекратят его… Конечно, вы можете сказать, что у вас уже есть кое-где «советские кожевни», но что значат эти бюрократические затеи в сравнении с огромной, как океан, потребностью. И в результате — …красноармейца нередко встретишь в лаптях, а служащую интеллигенцию в кое-как сделанных деревянных сандалиях».

3. Дровяной склад Полтавы. «У нас в Полтаве тотчас после революции сменилось городское самоуправление. Оно… основало городской дровяной склад, и когда торговцы слишком вздували цены, городское управление усиливало свою продажу, и цены падали.
…Полтава была защищена от зимней стужи …Ныне Полтава, окруженная близкими лесами, стоит перед лицом близкой зимы вполне беззащитная».

Теперь повторю, несколько расширив, вывод, который делает и сам Короленко. При одном уровне культуры — город был бы на зиму обеспечен продовольствием, теплой одеждой и обувью, а также топливом. При другом — люди обречены на голод, на замерзание в не-
отапливаемых помещениях, на недостаток одежды и как следствие — на болезни, эпидемии, смерти. Подчеркну, что природные условия остаются для первого и второго случаев — абсолютно одинаковые. Вывод напрашивается сам собой: культура первичнее, чем экономика.

Современники-харьковчане о Короленко

Впечатления замечательного народного просветителя Христины Алчевской — от рассказа «В дурном обществе»: «Я рыдала как ребенок и несколько дней и ночей не могла освободиться от жгучей боли…»

Генрих Леопольдович Эйхлер, балтийский моряк, красногвардеец, участник штурма Зимнего дворца и гражданской войны, после учебы — работавший в Наркомпросе под руководством Луначарского и Крупской, рекомендовавшей его одним из редакторов «Детиздата». Встречался с Владимиром Галактионовичем в 1916-м в Харькове. Запись в дневнике Эйхлера: «Мы сидели в парке, и он убеждал меня, тогда совсем мальчика, что самая высокая идея человечества — гуманизм. Он рассказывал мне содержание повести о вечном движении в мире. Повесть должна была начинаться с картин, показывающих умирание старых обычаев».

Участник восстания на броненосце «Потемкин» Иван Старцев–Шишкарев, в дом Короленко его направила родственница писателя, политэмигрант: «Он внимательно слушал и интересовался подробностями восстания на «Потемкине». Когда я рассказывал, как офицеры хотели накормить нас червивым мясом, Короленко с гневом воскликнул: «Мерзавцы!» Мы беседовали до самого вечера. Он делал какие-то пометки. Не знаю, сохранились ли они».

Жива память о великом писателе в Харькове и сейчас. Недавно в библиотеке им. Короленко прошли научные чтения, посвященные 155-летию писателя. Их организовал отдел массовой работы (заведующая А.И. Крутас).