Сегодня при упоминании харьковского вратаря Николая Уграицкого молодые поклонники футбола спрашивают: «А кто это?», а в конце 40-х — начале 60-х годов прошлого столетия он был кумиром, ради которого заполнялись трибуны стадиона на Плехановской. Судьба отмерила ему всего 42 года, а 7 июня исполнилось 40 лет, как Николай Тихонович ушёл из жизни.

Накануне этой печальной «круглой» даты «Вечерний Харьков» попросил поделиться воспоминаниями о своём коллеге и друге тех, кто когда-то играл и работал вместе с Николаем Уграицким.

— Это был легендарный человек, — говорит Евгений Панфилов, методист ДЮСШ № 1, мастер спорта СССР с 1961 года, полузащитник «Авангарда» и «Металлиста» (1958 — 1969), капитан команды (1965 — 1969). — Когда в 1959 году Виталия Никитовича Зуба назначили старшим тренером «Авангарда», он вернул Николая Тихоновича в команду, из которой в 1958 году его отчислил прежний тренер Золотухин. Уграицкий был человеком очень добросовестным, порядочным, трудолюбивым. А ещё он очень любил голубей. На тренировках отдавался полностью, но всегда успевал посмотреть вверх, как летают его голуби — он ведь жил около стадиона, возле дома и находилась его голубятня. А болельщики кричали ему: «Коля! Смотри, а то получишь в лоб мячом!». Но реакция, конечно, была у него отменная — на тренировках выкладывался «от и до». Я дружил с ним — ведь я сам тоже был «голубятник». Ещё в свои юношеские годы — классе в девятом-десятом — мы обменивались голубями. Он полюбил меня, и мы даже, когда выезжали на игры, часто жили в одном гостиничном номере.

В команде Уграицкий был ведущим игроком. Он командовал действиями обороны. Вместе с Виктором Марьенко полностью держал защиту. А ещё Николай Тихонович кулаком выбивал мяч за центр поля. Рукой как даст, а зрители все: «О-о-о! Ура!». Он был король в верховых мячах, а в штрафной площадке был вообще непредсказуем. Мог выбежать за штрафную и головой выбить мяч. Ведь Николай Тихонович был высокий, стройный и бесстрашный — падал прямо в ноги соперникам, забирал любые мячи. А если мы соперника явно переигрываем, то мог и сам вести мяч чуть ли не до центра поля. При штрафных и угловых, подаваемых соперниками, нападающие чужой команды просто разбегались — боялись. Идя на мяч с кулаком, Уграицкий запросто мог уложить двух нападающих соперника. Благодаря ему, мы в 1961 году в чемпионате страны пропустили меньше всех команд — на три мяча меньше пропустили, чем чемпион — киевское «Динамо». Кстати, когда 17 октября мы играли с «Динамо» в Киеве, знаменитый вратарь в конце матча получил травму. Его вынесли с поля и увезли в больницу. Тогда в ворота вместо него встал молодой Евгений Власенко. Тот матч решал судьбу обеих команд: киевлянам нужна была победа, чтобы впервые стать чемпионами, а нас устраивала и ничья, чтобы занять шестое место и получить «мастеров спорта». Нашего старшего тренера Александра Пономарёва даже вызывали тогда во властные структуры республики и предлагали уговорить игроков отдать игру динамовцам: ты, мол, всё-таки из Украины. Но никто на это не пошёл. Зрителей был полон стадион, игра была очень тяжёлая и закончилась вничью — 0:0. А благодаря тому, что в тот же день в Ташкенте московское «Торпедо» проиграло «Пахтакору», киевское «Динамо» праздновало завоевание золотых медалей, а мы — завоевание шестого места.

Что ещё можно сказать об Уграицком? Это был человек, который никогда не нарушал режим. Самое большее, что он себе позволял, это выпить чуть-чуть шампанского. И всё. В тот же время это был весельчак и балагур. Его звали в волейбол, а зимой он играл в хоккей с мячом и хоккей с шайбой. В 1952 году, во время подготовки к Олимпиаде в Хельсинки, Николая Тихоновича приглашали в сборную Союза. И в 1961 году его уговаривали играть в московских командах, в сборной страны. Но он говорил: «Я не поеду в Москву, потому что я — харьковчанин. Да и что мне осталось? Может, ещё год-два поиграю, а что потом там буду делать?» Ему ведь тогда было уже 34 года, и именно на 1961 год и пришёлся, пожалуй, его пик как вратаря. На моих глазах в товарищеском матче с командой Ливана он забил гол от ворот до ворот, открыв счёт. Уграицкий выбил мяч, а ветер был такой, что он долетел аж до противоположной штрафной площадки. Вратарь там был невысокого роста, да ещё и поскользнулся, когда выбежал из ворот. И через него мяч закатился в ворота. Когда в перерыве мы зашли в раздевалку, Пономарёв сказал с укоризной: «А вы что делаете на поле, если вратарь забивает?» Во втором тайме мы им забили ещё трижды и выиграли матч — 4:1. А о том, что Уграицкий забил гол от ворот до ворот, написали тогда все центральные газеты. Так он вошёл в историю.

Николай Тихонович мне не раз говорил: «Да заканчивай футбол — я же тебе держу место в ХАИ». «Да, подожди, — отвечал я ему, — мне ещё ноги не отбили. Когда отобьют, тогда и приду». Я был моложе него на 12 лет. Когда его не стало, мы как раз играли на выезде. Организовали венки. Потом рассказывали, что его болельщики на руках пронесли вокруг стадиона.

— Уграицкого я бы поставил в один ряд с другим замечательным вратарём Львом Яшиным, — говорит Виталий Зуб, доцент кафедры футбола и хоккея Харьковской государственной академии физической культуры, мастер спорта СССР, форвард харьковских «Локомотива» и «Авангарда» и московского «Динамо» (1947 — 1958), тренер и начальник команды «Авангард» и «Металлист» (1958 — 1973), председатель Харьковского областного спорткомитета (1976 — 1991). — Я с обоими и играл, и дружил. Лев Иванович был такой же разносторонний, как и Коля Уграицкий. Оба играли зимой в хоккей с шайбой. И оба первыми начали играть на выходе, то есть как полевые игроки. Николай Тихонович любил играть в поле. Когда на тренировках была двухсторонняя игра, Ожередов — племянник Уграицкого — играл центрального защитника, а Уграицкий играл в поле.

В 1958 году, когда я принял команду, то вернул в неё Уграицкого, которого отчислил мой предшественник Золотухин. Он привёз тогда из Москвы человек 20, но из всех неплохо играл только нападающий Зацепин, а также наш Юра Воронов, который умер в прошлом году (Юрий Авенирович в последние годы работал директором волейбольного клуба «Локомотив» — О.С.). Когда же я привёз в Харьков Пономарёва, то предложил Александру Семёновичу взять Уграицкого в команду тренером. Он был играющим тренером и с документацией работал. Неплохой тренер был, между прочим. Его понимали люди, болельщики очень любили. В 1961 году был такой момент: приезжали из московского «Торпедо», звали туда Уграицкого. Когда Коля пришёл ко мне с вопросом, что делать, я предложил ему решать самому. В итоге он так и не уехал. Хотя если бы Николай Тихонович уехал тогда в московское «Торпедо», то, поверьте мне, он бы тоже, как и Яшин, стал одним из лучших вратарей в мире. Ведь из-за того, что он играл в Харькове, его же никто толком не знал. А там бы его все быстро узнали.

В последние годы Николай Тихонович работал в ХАИ. Там в 1968 году и случилось несчастье. У него на груди была родинка. А мячи раньше были шнурованные, и вот как-то на тренировке кто-то ударил по мячу и попал ему этой шнуровкой прямо в родинку. И у него развилась саркома. Мы его возили к врачам и в Ленинград, и в Москву, но ничего уже сделать было нельзя. Он умирал в 17-й больнице. Когда перед смертью мы были у него, Николай Тихонович страшно кричал от ужасной боли: «Я отдам всё, только спасите меня!». Вот такая судьба…

— Николай Тихонович запомнился мне, как человек, разносторонне физически развитый, интеллигентный, воспитанный, дисциплинированный, «режимистый» — в общем, спортсмен до мозга костей, — рассказывает Станислав Костюк, методист ДЮСШ-16, мастер спорта СССР (1961), игрок «Авангарда» и «Металлиста» (1960 — 1967). — Он прекрасно играл в баскетбол, волейбол, хоккей с шайбой. А когда закончил играть в футбол, то работал у нас в «Авангарде» тренером в бытность старшим тренером Новикова, а затем — преподавателем в ХАИ. Он был кандидатом на Олимпийские игры в 1952 году. И уедь он в Москву, то уже тогда был бы в сборной. Но Уграицкий остался преданным родному городу до конца своих дней.

Его «изюминка» как вратаря, по моему мнению, состояла в том, что он великолепно играл на выходах. А ведь в те годы в разных командах было много футболистов, которые хорошо играли головой, но Николай Тихонович читал игру и выходил за пределы штрафной площадки. Между ним и обороной было взаимопонимание, так что даже таким великолепным нападающим, как Иванов, Стрельцов, Численко, очень тяжело было нам забить. Когда заканчивалась тренировка, нападающие — Королёв, Хачатуров, я — становились на линии штрафной. Мы по очереди пробиваем по воротам, причём не ожидая, пока он поднимется, а Николай Тихонович каждый удар парирует. Это были упражнения на скорострельность, на силовую нагрузку. Это заводило и нас, и его тоже.

Конечно, как и любой вратарь, Уграицкий иногда ошибался. Вспоминаю нашу поездку в 1961 по маршруту Баку — Тбилиси — Ростов-на-Дону. И вот в столице Грузии мы играли с местным «Динамо» на стадионе «Локомотив», поскольку динамовский стадион тогда реконструировался. Как сейчас помню, игра была прекрасная и проходила с нашим преимуществом. За пять минут до конца в сторону тбилисцев был назначен 11-метровый. Юра Соколов подходит к мячу — и не забивает. И тут же следует «оборотка» на наши ворота, следует передача вперёд, Уграицкий смотрит, куда выбить мяч, и выпускает Баркая… 0:1 — мы проиграли. Но никто ни в чём Николая Тихоновича не обвинял — все люди ошибаются. А в принципе он на выходах играл очень хорошо.

Конечно, он рано ушёл из жизни, много ещё мог принести пользы и спорту, и городу. Но судьба распорядилась так несправедливо. Тогда, в 1969 году, я уже был тренером. Известие о смерти Уграицкого застало нас на выезде, в Чернигове. Виталий Никитович Зуб уехал в Харьков на похороны. Прощание было на стадионе «Металлист». Гроб был установлен в третьем зале. Людей пришло очень много, чтобы отдать последнюю дань признательности и уважения этому замечательному спортсмену и человеку.
— Когда мы познакомились с Николаем Тихоновичем, мне было 24 года, — вспоминает Рифгат Шафигуллин, доцент кафедры физвоспитания ХАИ, на которой он работает с 1965 года, мастер спорта СССР по тяжёлой атлетике. — Я тоже был действующим спортсменом, и мы вместе играли в футбол, вместе отдыхали, общались. Николая Тихоновича все очень уважали. У него были огромные организаторские способности. Тогда у нас в институте было четыре факультета, и в каждой академической группе была создана футбольная команда. Ректор Николай Арсентьевич Масленников был удивлён и поражён таки количеством футбольных команд. Чтобы провести чемпионат института с выбыванием, приходилось играть месяцами. Уграицкого очень любили и студенты, и ректорат, уважали городские власти. С 1965 по 1968 год он был у нас в институте председателем спортклуба. Вместе с Николаем Тихоновичем мы отдыхали в великолепном спортивном лагере ХАИ на берегу Чёрного моря, и там наша лагерная команда встречалась и с местными футболистами, и с командами соседних лагерей. Причём Уграицкий всегда ставил меня в ворота, а сам играл в защите. Я всегда сравнивал его со Львом Яшиным — он был такой же высокий, красивый, рослый, здоровый.

У Николая Тихоновича была «Волга» цвета морской волны. Такая была только у Хрущёва. И когда я женился, он решил подвезти нас на своей «Волге» ко Дворцу бракосочетания. Мы поехали тремя машинами — были «Волга» Уграицкого, «Волга» редактора газеты «Красное знамя» Тесленко (я женился на его племяннице) и «Победа» преподавателя нашей кафедры. Из Дворца - обратно в институт, я жил тогда в первом общежитии. Там мы часто вместе общались, попивали чай с башкирским мёдом, который я привозил, а Николай Тихонович очень любил.

Когда случилась беда, Николай Тихонович ездил несколько раз в Москву, Ленинград, на что-то надеялся. Но вылечить в то время его не могли, хотя он был ещё совсем молодой.