Сценограф, художник по костюмам и начинающий режиссер Надежда Швец не только разрешила прикоснуться к чудесам закулисья, но и поделилась своим мироощущением.

Она не гоняется за славой, а просто занимается любимым делом всей своей жизни – театром. 26 сентября в галерее «Маэстро» сценограф, художник по костюмам и начинающий режиссер Надежда Швец не только разрешит прикоснуться к чудесам закулисья, но и поделится с гостями своим мироощущением.

Главный художник Харьковского театра оперы и балета известна далеко за пределами Украины. За ее хрупкими плечами – километры декораций и нескольких тысяч сценических образов. Сегодня Надежда Швец, для которой театр – безграничный простор для самовыражения, решила покорить и режиссуру.

-- Надежда Федоровна, как рождаются ваши сценические образы, насколько это кропотливая работа?

-- Театральный художник обязан учитывать множество нюансов, чтобы в конечном итоге получился нужный сплав. Работа над новым спектаклем начинается с вслушивания в музыку, которая прекрасно перекладывается на графический и живописный язык. Безусловно, параллельно приходится изучать и литературный материал, который лег в основу произведения, и даже биографию автора, историческую среду той эпохи. На мой взгляд, уровень художника определяется прежде всего его способностью впитывать все источники, которые помогают открыть путь к вдохновению, так называемое окошечко к Богу. Правда, одних эскизов для того, чтобы получилось сценическое чудо, мало. Художник собирает свою команду так же, как дирижер оркестр.

-- А когда вы осознали, что хотите работать именно театральным художником?

-- Несмотря на то что родители у меня – врачи, я всегда знала, что буду театральным художником. Я прекрасно помню, что поход в Таганрогский театр на спектакль «Белоснежка и семь гномов» стал для пятилетней девочки настоящим культурным шоком. Тогда мне показалось, что в сером городе на краю степи нет ничего более яркого и красивого, чем театр. В этот момент раз и навсегда в моем сердце поселилась настоящая любовь.

-- А как к этому отнеслись родители? Как мне кажется, большинство докторов мечтают, что дети пойдут по их стопам?

-- Мои – не исключение. Вначале и папа, и мама, мягко сказать, не поддерживали моего увлечения. Более того, когда я после школы поступила в Ростовское художественное училище им. Грекова на театральное отделение, где конкурс был 15 человек на место, родители поехали к директору и попросили меня отчислить. Но все обошлось. Диплом об окончании и сына я держала в руках практически одновременно.



Посидев год в декретном отпуске, я решила поступать в Ленинградскую академию художеств на искусствоведческое отделение, чтобы развиваться дальше. Наверное, мне помогло провидение, потому что я поступила с первого раза, а моя подруга, очень толковая девушка, потратила на это 13 лет. А в 1987 году я пришла работать в Таганрогский драматический театр художником-постановщиком.

-- А как же вы попали к нам, в Первую столицу?

-- Знакомство с Украиной началось для меня с Днепродзержинска, куда меня пригласили работать главным художником. Потом меня заметили в Днепропетровске и предложили поучаствовать в очень интересном проекте. Народный артист Украины режиссер Юрий Чайка, который на тот момент возглавлял Днепропетровский театр оперы и балета, пригласил меня поработать над проектом для фестивальных гастролей во Франции. Это была постановка спектакля Бизе «Кармен». Отказаться от такого заманчивого предложения было очень сложно, тем более что в моих жилах течет французская кровь. Я смело согласилась, в молодости это легко. В итоге гастроли во Францию были очень успешными.

-- Надежда Федоровна, а можно чуть подробнее узнать о ваших французских корнях?

-- О дедушке-французе по материнской линии известно очень мало, так как вся его семья была репрессирована. Правда, все отсидели и всех выпустили, но документов практически не осталось. Известно только, что мой дед приехал в Российскую империю накануне революции и несколько лет в Санкт-Петербурге руководил швейной мастерской, в общем, был таким себе французским кутюрье. Потом женился на русской и осел в Питере. Когда же власть перешла к пролетариату, он переквалифицировался в геологи и в 1930 годы, не став дожидаться, когда его сошлют, уехал в Сибирь и работал там начальником золотого прииска. Однажды при пересылке пропала большая партия золота, естественно арестовали и деда, и всех ближайших родственников, кроме мамы. Все это нам с сестрой рассказывала бабушка, она же нам показывала и документы, фотографии. Узнав об этом, родители, которые состояли в партии и прошли всю войну, уничтожили все документы. В общем, семейную тайну похоронили.

Кстати, именно благодаря французскому режиссеру с украинскими корнями Мишелю Волковицкому, который работал в Харькове над «Травиатой», я и приехала в ХАТОБ.
Харьков был первый город после моего любимого Ленинграда, который мне пришелся по вкусу. Я слыхала мнения, в том числе и от художников, о его серости, но мне очень нравится, как построен центр Первой столицы. Он настолько благороден по своим архитектурным ритмам, что, я взглянув на перспективу улиц и соотношение их с куполом, вспомнила маленький уголок Санкт-Петербурга и привязалась. То есть вместо той Первой столицы выбрала эту. Здесь мне тоже предложили место главного художника. Сегодня я – закоренелая патриотка нашего города.

-- В 2005 году вы поступили на режиссерское отделение. Зачем?

-- Это не амбиции, а жизненно важная внутренняя необходимость, так как театр во мне так разросся, что мне просто необходимо было делать следующий шаг. Сегодня мой учитель Александр Барсегян в первую очередь передал мне ключи, то есть метод, который нельзя ни законсервировать, ни отложить, им нужно пользоваться, потому что остановить поток творческой реки невозможно.

-- Как скоро заядлые театралы смогут познакомиться с постановками свежеиспеченного режиссера?

-- Я очень благодарна Георгию Селихову, который в меня поверил и в свое время дал возможность попробовать себя в качестве режиссера в «Трубадуре», «Набукко» и «Реквиеме» Верди без «корочки» о специальном образовании. Сегодня зритель не жалует оперные театры, так как им не хватает легкости и артистической формы в подаче, поэтому как никогда актуальна тема мюзиклов. Я же мечтаю поставить «Женитьбу Фигаро». Надеюсь, эта легкая постановка пойдет на пользу и театру, и нашему зрителю, и мне. Руководство театра пообещало поддержать мои режиссерские начинания.

-- Надежда Федоровна, какое из существующих театральных течений вам ближе всего по духу?

-- Я – Рак и по знаку Зодиака, и по внутреннему мироощущению. На самом деле я очень замкнутый человек, но театр заставляет меня быть более общительной и активной, мистическое лунное начало в глубине души сидит как основа творчества. Мне же хочется делать игровой театр, если можно сравнивать, то ближе всего – Вахтанговский театр. Тот пласт культуры, который он начал подымать своими спектаклями, мне очень близок. Хотелось бы поискать именно в этом направлении -- когда происходит постоянное перетекание жизни в процесс, когда спектакль не консервируется, а остается пространство для импровизации. Театр не может быть искусственно собранной игрушкой. Я – за живой чувственный энергетический театр и командную игру, который подключает зрителя.

-- Какая вы дома?

-- Профессия художника предполагает одинокого человека, и зачастую так и бывает. Искусство очень ревниво. Я всю жизнь пытаюсь балансировать, очень сложно выдерживать эти компромиссы. Кроме того, никто не верит, что я умею вкусно готовить. Это легко, в основном это импровизация, ведь кухня сродни живописи. Для меня это не простая роль, но сесть писать эскиз, пока вокруг меня хаос, очень трудно. Я люблю полочки и порядок, но у меня не всегда это получается. Просто, как все нормальные люди, я люблю красоту и уют, наверное, поэтому дома есть и цветы, и рыбки, и животные.

-- Что для вас отдых?

-- Это всегда общение с природой. Чем больше тишины и одиночества, тем лучше. Потраченную энергию я могу восстановить только на природе или в хорошем художественном музее.