Страшный 41-й харьковчанка Ирина Иосифовна Притулина-Кущенко встретила 16-летней девчонкой.
До 67-летия освобождения Харькова от немецко-фашистских оккупантов женщина не дожила, но воспоминания матери о войне бережно сохранил ее сын – Александр Владимирович Кущенко.«22 июня, в воскресенье, мама, как всегда, рано утром сходила на базар, принесла всяких вкусностей: творога, сметаны, молока, мяса, – вспоминала Ирина Иосифовна. – Мы все сидели на кухне, завтракали. И вдруг стук в дверь – соседка позвала маму, вернулась она вся в слезах и говорит: «Вот, дети, и началась война».
В тот же день заработали призывные пункты, мужчины призывного возраста стали постепенно покидать дома.
В это время Ирина уже работала на меховой фабрике. Их по три-четыре человека отправляли дежурить на крышу – сбрасывать зажигательные шашки, которые немцы при бомбежках разбрасывали с самолетов по всему городу. А в конце июля – начале августа началась эвакуация заводов, фабрик на восток страны. Вокруг Харькова – на расстоянии 50-60 км от города – рыли противотанковые рвы десять метров шириной и три метра глубиной, однако немцев они не задержали ни на один день. А молодежь с фабрики направили на сооружение противотанковых рвов в село Сковородиновку Богодуховского района.
«Мимо нас гнали на восток стада коров, на которых жалко было смотреть, -- вспоминала Ирина Иосифовна. – Мы доили их прямо на землю – вымя разбухшее, потрескавшееся, животные от боли громко мычали».
В сентябре Ирина вернулась в Харьков – там уже творились страшные беспорядки, люди растаскивали по домам все, что только можно было. «С «канатки» несли мешки, пряжу, шпагаты, канаты; с пивзавода – ячмень, солод, дрожжи; с жиркомбината -- маргарин и подсолнечное масло (в резервуаре с маслом тогда утонули два человека). Мимо нас тащили буквально все: парты и столы из школ; кровати, матрацы, шифоньеры, кухонную утварь из больниц и детских садов. Все это помогло людям как-то пережить тяжелое время войны: что-то ушло на топку, а остальное -- на менку в село. Мы запаслись ячменем, который позволил продержаться нашей семье почти два зимних месяца 1942 года...»
«Первое знакомство с немцами произошло дома»
«26 октября 1941 года немцы рано утром зашли в город со стороны станции Рыжов. Мы дня три-четыре прятались в погребе у соседей -- у нас походного погреба не было, да и дом наш стоял первым от основной дороги. Мама взяла с собой документы, кое-какую одежду и запас еды»
Мальчишки, не желая сидеть в погребе, рыскали ночью по садам и на рассвете вернулись с известием: немцы на машинах, танках, мотоциклах, заполонили улицу Лассаля (ныне – проспект Ильича) и движутся к центру Баварии и на Холодную гору. Вошли они тихо, бои закончились на пустыре – напротив завода Ленина и жиркомбината.
«Первое знакомство с немцами произошло у нас дома. Во двор зашли два немца и спросили, есть ли в нашем доме евреи. Увидели Лену -- хорошенькую кудрявую девочку-- и говорят: «Юде, юде». А мама собрала нас всех к себе и говорит: «Это все мои дети. Разве я похожа на еврейку?» Потом они зашли в дом и стали рыскать по комнатам, заглядывать в шкафы. Мне буквально в последние дни перед войной купили со скидкой полушубок из суслика, немец увидел его, напялил на себя и говорит: «Гут, гут, тепло».
Выжить удалось только благодаря походам на менку
Ирина Иосифовна вспоминала, что с приходом немцев магазины в Харькове не работали, хлеба практически не было, купить что-либо можно было лишь на базаре, но деньги быстро кончились — выживали только за счет походов на менку.
«Село в этот период жило нормально — люди успели убрать урожай 1941 года и заложить в схованки зерно, крупу, подсолнечник. Почти в каждом дворе была корова. Особенно богатыми были дальние села, в которых не квартировали немцы. А там, где были оккупанты, крестьяне тоже очень нуждались, так как у них забирали все съестное: и яйца, и кур, и даже крупный рогатый скот».
И вот началась эпопея походов на менку. Сначала семья Ирины обменяла в районе Люботина на картошку и зерно швейную машинку. Потом пошло в ход все, что было в доме: фитильки для лампадок, которые отец делал собственными руками, тарелки, чашки, вилки, ложки...
«Мы собирались человек по пять и очень рано,чтобы успеть до комендантского часа, пешком с саночками шли до Люботина, потом – до Валок, а из Валок – уже в глубь района по селам. Ночевали в Люботине на вокзале, а дальше по хатам просились переночевать. Домой возвращались через пять-шесть дней, но уже с какими-нибудь продуктами».
Родина встретила допросами
…Об окончании войны Ирина Иосифовна узнала в городе Нарвик (Норвегия), куда в 1942 году была угнана на работы. После освобождения гастарбайтеров советскими войсками Родина встретила их теми же бараками и бесконечными страшными допросами, которые продолжались в пограничном Выборге в течение месяца.
«На допросы вызывали днем и ночью, следователи вели их, держа наганы на столе. Больше всего допрашивавших интересовал вопрос наших отношений с американцами, которых мы и в глаза не видели, ведь нас освобождали советские войска. Потом пленных усадили в теплушки и отправили под охраной в Сибирь. А нас, слава Богу, с билетами до Харькова и Днепропетровска, усадили в поезд, и адью. Правда, пара девчонок остались в Выборге навечно – их расстреляли за какую-то «шпионскую деятельность».
Уже в Харькове постоянные вызовы в КГБ, где продолжались дневные и ночные допросы, отравляли жизнь девушки вплоть до 1949 года.
«Правда, эти допросы в последующем стали подтверждением нашего пребывания в Германии при присвоении звания участника войны, получения некоторых льгот и денег, которые немцы заплатили нам за труд на них».
В июне 1946 года Ирина Иосифовна поступила на работу в Харьковский областной туберкулезный госпиталь инвалидов Отечественной войны, где и проработала 60 лет.
