Уход Сергея Фотиевича Беседина определил конец нашего ХХ века. Мастер и век почти ровесники. Да и вступили в жизнь они почти одновременно (1901 год — год рождения художника). Вместе росли, мужали, становились на ноги и шли на исход. В 95 лет перевернута последняя страница жизни Мастера-художника. Посмертная выставка Сергея Фотиевича Беседина представляет лишь незначительную часть его огромного творческого наследия. В трех залах Харьковского художественного музея живопись и графику Сергея Фотиевича представляли 57 работ.

Сам Мастер не любил «мелькать» на экранах телевизоров, давать интервью. «Как? Он еще жив?» — удивлялись художники и любители искусства, для которых хрестоматийно известные работы художника давно отделились от его личности.
Сергей Фотиевич вырос на Украине, стал народным художником Украины, любил родной ему живописный и неблагополучный ныне край. В портрете Марка Кропивницкого (масло), могучем Тарасе Бульбе (1946, карандаш), наброске «На Днепре» (1950) — Украина: ее апостолы, ее защитники, ее пейзажи.
После продажи своих произведений многие художники забывают их местонахождение, не интересуются их судьбой. Сергей Фотиевич всегда знал, в каком музее, городе, стране хранятся его работы. А разбросаны они были по всему свету.
Эскизы, зарисовки, этюды тщательно раскладывались, сберегались на будущее. Альбомы, накопленные за долгую жизнь, сохраняют готовую рукописную и видеогалерею деятелей искусств Харькова — в основном художников и искусствоведов, с которыми приходилось когда-либо встречаться Мастеру на заседаниях, конференциях, съездах, вечерах, дружеских посиделках. Из этих альбомов на выставке лишь несколько карандашных зарисовок, запечатлевших замечательных художников — профессоров С. Прохорова и Н. Самокиша, народного художника России В. Бакшеева, А. Осьмеркина, А. Герасимова, Б. Иогансона, Н. Радлова, А. Хвостенко-Хвостова (1938-1949 гг.).
Сергей Фотиевич Беседин развил и продолжил заветы своих учителей. От Н. Самокиша ему досталась широкомасштабность, «всеядность», от М. Шаронова — страстный интерес к искусству русской эмиграции Запада. С. Прохоров и А. Кокель помогли Беседину стать крупным педагогом, воспитателем молодежи. Одним из своих учителей Сергей Беседин считал любимого им Репина. Из многочисленных чугуевских зарисовок 1944 г. на выставке только одна карандашная — «Река Донец».
В одну из наших встреч в октябре 1991 года у него дома Сергей Фотиевич вспомнил интересный эпизод из своего богатого прошлого. В 1928-1929 гг. он — молодой художник — работал сотрудником историко-художественного музея имени Г. С. Сковороды. Еще в январе 1918 г. Совнаркомом России было принято постановление об обмене художественными ценностями между Россией и Украиной. Речь шла о мемориальных ценностях, произведениях прикладного искусства, научной и художественной литературе. Но гражданская война помешала тогда реализации достигнутого соглашения. Только через 10 лет удалось вернуться к осуществлению договоренности.
Сергей Фотиевич был назначен членом совместной российско-украинской комиссии. Объектом деятельности Беседина стала репинская живопись, находящаяся в Третьяковской галерее. Среди работ И. Репина в Третьяковке, привлекших внимание Беседина, были «Запорожцы», портреты Д. И. Багалея и Т. Л. Щепкиной-Куперник, этюд «Вановский» (к «Заседанию Госсовета»).
После долгих переговоров работы Репина были переданы в музей украинского искусства, который находился тогда в здании Покровского Собора. Сергей Фотиевич вспоминает, с каким волнением и радостью он перевозил знаменитых репинских «Запорожцев» из Третьяковки в Харьков. Условия были царские, охрана сопровождала отдельный вагон, который предоставили для картины. Перевозили одновременно дорогие ковры, старинные евангелия и печатные издания, перначи полковничьи и куренных атаманов. Все это — и живопись и драгоценные реликвии — хранилось в фондах Украинского музея в Покровском Соборе, пока музей не получил нынешнее здание на Совнаркомовской.
Только тогда репинские картины и привезенные из Москвы украинские историко-религиозные реликвии были выставлены для обозрения.
С 1929 г. педагогическая и творческая деятельность художника (который в 1960 году стал профессором Харьковского художественного института) идут параллельно.
Как писал С. Ф. Беседин: «Моя творческая и педагогическая работа — это родные сестры всей моей жизни. Живут они в полном согласии и мире, дополняя одна другую, идут одной дорогой и к одной цели». Повсюду в СНГ живут и работают ученики художника, сами ставшие мастерами.
В Сергее Фотиевиче поражали удивительная организованность и педантизм, полная подчиненность жизни главному — работе.
Проницательность и, тем более, пророчество — редкий дар, отпущенный небесами — лучше всего проявляется в автопортрете. На выставке представлены пять автопортретов Сергея Фотиевича в разные периоды жизни. Работы, выполненные маслом и карандашом, отделены друг от друга примерно десятилетием. В раннем автопортрете (1933-34 гг.) чувствуется влияние Василия Шухаева — знаменитого портретиста, писавшего портреты Игоря Стравинского и Федора Шаляпина.
Следующий автопортрет — 1942 год, Казахстан, период эвакуации харьковских художников. Традиционные атрибуты профессии — черный берет, кисти — не отвлекают внимание от бледного лица, бессильно опущенной руки с кистью. Идет война, тяжело вдали от дома, но работа не прекращается.
В автопортрете 1952 г. художник не избежал всеобщего увлечения искусством Р. Фалька. И, наконец, карандашный автопортрет 1970 г. воспроизводит «звездный час» художника. Перед нами творчески мощная личность, ощущается темперамент и вдохновение в цепких, ничего не упускающих глазах, светящихся за окулярами очков. Художник «завелся» и безмерно рад тому, что все получается. Все представленные на юбилейной выставке автопортреты хранятся в семье художника.
Если автопортрет — дорога в собственную душу, самоанализ и размышление, то портрет-путь в чужие миры, мучительные поиски выхода на иные человеческие орбиты. Неповторимость школы Беседина — в цепкости и зоркости авторского видения, неизменном уважении к модели, кем бы она ни была — дояркой или профессором. На выставке отсутствует знаменитый портрет профессора медицины А. З. Цейтлина, зато есть другие графические портреты: доярки М. Ф. Скрипай, О. Макаревича, Г. Литвинова, художников А. А. Кокеля и А. Ф. Кузьменко.
Спектр характеров, привлекающих пристрастное внимание автора, отражают живописные портреты участника штурма Перекопа А. А. Макарова (1936), старого харьковского большевика А. П. Люля (1957), художника Н. Я. Ашихмана (1946).
Все они — личности нестандартные. Вот Адольф Петрович Люль, латыш из Риги. Он приехал в Харьков в 1915 году вместе с заводом ВЭК (ныне ХЭМЗ). Герой Октябрьской революции и гражданской войны, чье имя часто встречалось на страницах украинских исторических монографий и газет. Вместе с тем — отнюдь не «свадебный генерал». Автору этих строк довелось знать А. Люля — человека страстного, неугомонного и «по делу» конфликтного. Кроме того, далеко не идеального партфункционера — втайне от сослуживцев он играл на скачках, никогда не представлялся человеком «от станка». Адольф Петрович, что называется, умел жить: хорошо одевался, следил за собой.
К сожалению, многочисленная и высокохудожественная бесединская «лениниана» на выставке оказалась просто разрозненными, хотя и привлекающими внимание посетителей портретами. О Ленине не место спорить в этой заметке. Кем бы он ни был, несомненно, что он — гений XX века. Истории и культуре не нужны тысячи скульптур и портретов Ильича, но лучшие и художественно ценные должны быть сохранены для суда потомков. В нынешних условиях массированного наступления на человеческую память следует выразить признательность организаторам, нашедшим на выставке место хотя бы для одной (далеко не лучшей) работы С. Ф. Беседина «Любовь к жизни» (Ленин и Крупская читают Джека Лондона).
В годы эвакуации в Казахстане (Талгар, Алма-Ата), куда выехали многие харьковские художники, Беседин приобрел много друзей-казахов, поддержавших харьковчан в годы военных испытаний.
На выставке немного работ того периода: «Казашка» (1949, карандаш), «В Талгаре» (1942), «За книгой» (Талгар,1942), портрет молодого казахского скульптора Хакимжона Наурзбаева (1949).
В крымских этюдах (масло, 1953) Беседина привлекают места, связанные с именами выдающегося харьковского архитектора А. Н. Бекетова и художника К. А. Коровина («Домик в Гурзуфе», «Улица в Гурзуфе», «Болгатур»). Даже когда в кадре нет людей, их присутствие в пейзаже Беседина всегда подразумевается. Какая-то необъяснимая, но необычайно притягательная связь ощущается при созерцании двух молодых женщин («Подруги»).
Среди привязанностей Беседина особое место отводится Пушкину. Бесединского Пушкина я намеренно не стал вспоминать среди его портретов. «Пушкин в Болдино» (1949) — не портрет и, тем более, не юбилейный заказ по случаю 150-летия со дня рождения великого поэта. Это — развитие той же линии лирического воспоминания, которая присутствует в стихах поэта и находит отражение в рисунке «Керн и Пушкин». Сергей Фотиевич обошел хрестоматийную и записанную уже тему «Пушкин в Михайловском» и вышел на болдинский простор. Пушкин, Гоголь, Л. Толстой были для художника эталонами художественного воплощения замыслов. Воплощенный в портрете образ Льва Толстого художник всегда держал рядом с собой.
Живые цветы в вазах заполняли дом Бесединых, смотрели со стен и мольберта. Особенно любил Сергей Фотиевич розы и сирень. Натюрморты С. Ф. Беседина, представленные в знаменитом цветном каталоге японской миллионерши и меценатки госпожи Накамура, — неотъемлемая лирическая часть творчества художника. Цветами и музыкой наполняла жизнь Сергея Фотиевича его жена и спутница, пианистка, преподаватель Харьковской консерватории Елизавета Павловна Пискарева, советница и друг нескольких поколений харьковских вокалистов, занимавшихся в классе профессора Павла Васильевича Голубева. Поэтому естественно присутствие на выставке портретов певицы и основателя харьковской композиторской школы профессора С. С. Богатырева (1939г.).
В последние годы жизни 90-летнему художнику пришлось оторваться от любимого дела. Ухудшилось зрение, отказал слух. Жизнь без любимого искусства ускорила неизбежный исход. Через два месяца не стало и Елизаветы Павловны. Опустел милый гостеприимный уголок в «Доме слова».
О большом мастере, народном художнике Украины профессоре С. Ф. Беседине будет еще написано немало. Осталось огромное художественное богатство, требующее анализа и размышлений. Осталась книга, написанная художником, которая еще ждет своего издателя. Остались мы, харьковчане, кому дорога память о Мастере.