Информационный повод, давший толчок к написанию этой статьи, — сообщение Би-Би-Си, в результате которого в СМИ распространяется материал, обвиняющий харьковских медиков в том, что они торгуют тканями человеческих зародышей, изъятыми во время проведения абортов, а также стволовыми клетками и органами новорожденных, изымая для этого младенцев у матерей и убивая. Главным дознавателем по проблеме называется корреспондент Би-Би-Си Мэтью Хил. Я не ставил перед собой цель выяснять, что в его утверждениях правда, а что — ложь. В данном случае простое опровержение — это порочный подход. Но я хотел вооружить читателя некоторыми знаниями, чтобы он сам мог в будущем в похожих случаях судить о том, что здесь вообще может быть, а чего не может быть никогда, и отличать вероятную правду от невероятной лжи.
Сегодняшние средства массовой информации очень много пишут о стволовых клетках, указывая, что с их помощью иногда удается эффективно лечить многие до сих пор неизлечимые заболевания, в том числе серьезные поражения сердца, центральной нервной системы и других органов и тканей. Именно с применением стволовых клеток многие связывают надежды на омоложение и радикальное продление жизни. У этих «надежд» почтенный возраст — лет 70-80.Именно тогда русский врач-эмигрант Сергей Воронцов первым стал делать в Париже операции по подсадкам так называемых фетальных, т.е. зародышевых тканей (животных или оставшихся после искусственного аборта), т.е. тканей, взятых у зародыша, так и не развившегося по каким-то причинам в целостный организм. Иногда воронцовские эксперименты приводили к удивительным результатам, но добиться их устойчивой повторяемости врач не смог — время для этого еще не пришло. Сегодняшняя наука более или менее хорошо понимает, что успехи воронцовских экспериментов связаны с особенностями фетальных (а стволовые клетки — их разновидность) клеток.
Известно, что нервные клетки делением не восстанавливаются. Но не все знают, что, строго говоря, делением не восстанавливаются никакие специализированные клетки. Например, эритроциты — самые многочисленные клетки крови — не имеют даже ядра, совершенно необходимого для деления. В то же время срок жизни эритроцитов — сто дней. То есть их запас в крови должен постоянно пополняться. И если не делением, то тогда как же это происходит?
Об этом на заседании гематологического общества в Лейпциге в 1909 году рассказал русский профессор Александр Максимов. По Максимову, основная роль в этом процессе принадлежит особым клеткам (которые он и назвал стволовыми), населяющим кроветворную ткань костного мозга. Они отличаются от обычных тем, что у их дочерних клеток, образующихся вследствие деления, совершенно разная судьба: одна из них остается стволовой и когда-то снова разделится, а из второй развивается уходящий в кровоток эритроцит или другая специализированная клетка.
Собственно, с этой точки зрения во всех тканях должны присутствовать тканевые стволовые клетки, готовые специализироваться и взять на себя функции вышедших из строя. В костной ткани — остеобласты, в мышечной — миобласты и т. д.
Потому-то и заживают раны, срастаются переломы.
На протяжении многих лет считалось, что запас тканевых стволовых клеток резервируется организмом на ранних этапах развития и является ограниченным. Кончились «запчасти» — и все! И это действительно так — у глубоких стариков переломы уже не срастаются, и они часто умирают потому, что неподвижность из-за перелома становится непреодолимым препятствием для хорошей вентиляции легких.
Но лет 40 назад Александру Фриденштейну удалось установить, что ткани костного мозга содержат стволовые клетки не только кроветворные, но и куда более редкие, зато и куда более универсальные, которые могут дать начало, по-видимому, любому из примерно 230 типов клеток, присутствующих в человеческом организме. Более того, он научился выращивать их неограниченные запасы в лаборатории.
Но этих универсальных стромальных стволовых клеток в организме взрослого человека очень мало, и оттого их присутствие слабо помогает ему в жизни. Не то что отрезанная рука — отрезанный палец не вырастет. А как узнать, какие именно клетки и когда понадобятся тому или иному конкретному человеку? Ведь когда случается инфаркт, начинать выращивать нужные стволовые клетки, которые помогут восстановить сердечную мышцу, уже поздно. И вот тут, в принципе, могут выручить клетки фетальных тканей, потому что к ним безразлична иммунная система взрослого человека — они не отторгаются.
Упрощенная схема развития организма из оплодотворенной яйцеклетки, включающая только те моменты, которые принципиально важны для нашего повествования, такова.
Развитие идет через последовательность клеточных делений, причем в процессе некоторого небольшого числа первых делений сначала образуются так называемые эмбриональные стволовые клетки. Они чрезвычайно универсальны, ибо они еще никак не специализированы: из них (и из их дочерних клеток) может быть построена и печень, и почка, и ткань миокарда, и нервная ткань. Этот их потенциал представляет собой для медицины чрезвычайный интерес и уже начинает реализовываться, но стволовых клеток мало и они труднодоступны. Если говорить о возможности их изъятия как эмбриональных, то это должны быть первые 48-72 часа беременности. Беременность при этом, естественно, прерывается. На Украине этого не делают нигде.
Далее начинается дифференциация клеток по их принадлежности к тем или иным тканям — костной или мышечной, поджелудочной железы или стенки кишечника. Это и есть фетальные клетки, а построенные из них ткани называются фетальными тканями. Но и эти клетки все еще не такие, как у «готового» организма. Они еще не несут на себе всех индивидуальных меток хозяина, позволяющих его иммунной системе отличать «свои» клетки от «чужих». Эти метки появятся в последнюю очередь — незадолго до рождения нового организма.
Почему у Воронцова удачи с подсадкой случались лишь иногда? И почему они лишь иногда случаются и в наши дни? Все дело в том, что по сей день наука не знает ответа на большую часть многочисленных вопросов, возникающих в связи со «стволовой», скажем так, медициной. Допустим, случилась где-то в организме «авария». Как стволовая клетка получает информацию об этой «аварии»? Как она «узнает», что «ей надо туда»? Как «узнает», в какую тканевую клетку ей следует превратиться? Что ее ведет к месту «аварии»? Ну и так далее — таких вопросов много. Ответы на них постепенно проясняются, хотя пока и не на все. На сегодняшний день, например, в пробирке можно получать из стволовых клеток некоторые специализированные тканевые, но как это происходит в живом организме, ясно еще не до конца. Пока же на эти вопросы не будет ответа, медики не смогут управлять стволовыми клетками в организме больного. Как когда-то Воронцов, так и сегодняшние экспериментаторы, по существу, действуют наобум и лишь иногда попадают «в масть».
Поэтому «панацеей» ни фетальные ткани, ни стволовые клетки пока что так и не стали. Бывает так, что ими пытаются лечить, скажем, очень актуальный инфаркт, а вылечивается несущественный в данный момент диабет. Если вообще что-то вылечивается. Есть, правда, и довольно предсказуемые ситуации. Например, в случае переломов у стариков у врачей есть достаточно много времени — переломы ведь очень плохо срастаются, годами, — чтобы вырастить «в пробирке» остеобласты из собственных стромальных стволовых клеток больного. Сегодня уже существуют клинические примеры такого решения проблемы. Эта очень перспективная отрасль медицины одновременно является и очень проблемной. Ее проблемы с разных сторон атакуют и физики, и химики, и биологи, и сами медики. И надежды на будущий прогресс существуют большие, но сегодня клинические успехи «стволовой» медицины, хотя и потрясают единичными примерами «чудесного» излечения и даже прорывами в их понимании, с точки зрения статистики — очень скромные.
Что касается абортного материала, он доступен, причем доступен абсолютно легально, хотя по официальным каналам — не для всех. Существует перечень учреждений, утвержденный Кабмином, которые могут получать эти «хирургические остатки» совершенно официально, «по бумагам». Да и в неофициальном доступе к ним состава преступления нет. Обсуждать же моральные проблемы, возникающие в связи с дальнейшим использованием материала, на Украине, входящей в число мировых лидеров по числу абортов, на фоне морально-этических и экономических проблем, порождающих сами аборты, просто смешно.
Конечно, этот материал представляет интерес (и большой интерес) для медицинского бизнеса, но его возможное несанкционированное использование наталкивается на большие проблемы. Прежде всего — на проблему превращения этого материала в длительно хранимый препарат и транспортировки его к месту использования. Как правило, речь идет о криоконсервировании — дорогой и сложной процедуре, требующей высокой квалификации выполняющего ее персонала и сложной, громоздкой и очень дорогой стационарной техники.
Рядовое медицинское учреждение не имеет ни такого персонала, ни такой техники, хотя «нерядовые» на Украине найдутся: есть в Киеве, есть в Харькове, возможно, есть еще где-то. В Харькове — это Институт проблем криобиологии и криомедицины НАН Украины. С 6-м роддомом, упоминаемым в материалах ВВС, у него кооперативных связей нет. Институт действительно занимается такими препаратами (препараты плаценты, пуповинной крови и ряд других), они хранятся в банке тканей в жидком азоте, на каждый такой препарат имеется отдельный паспорт, транспортируются они тоже в жидком азоте. Автору этих строк делали подсадку плаценты в клинике неврозов еще в середине 80-х годов. То есть технология производства таких препаратов, их хранения и транспортировки давно отработана, существуют лечебные учреждения, где они используются, решаются проблемы расширения их ассортимента, их клинических испытаний и внедрения в клиническую практику. Раньше это все было бесплатно для больного, сегодня его попросят оплатить себестоимость такого препарата.
Два слова об «убийствах новорожденных»… Я могу себе представить одного (!) врача-маньяка. Но представить себе коллектив маньяков, собравшихся в одном родзале, мне гораздо труднее. Коллектив преступников вообразить легче. Но… Мотив преступления не выдерживает критики. Новорожденный рождается со сформировавшейся иммунной системой, и самый акт родов — это в значительной степени акт «иммунного» отторжения чужеродных белков организмом матери. А какую ценность представляют собой для трансплантологии его внутренние органы? Оказывается, тоже никакой. Как объяснил автору директор Института проблем криобиологии и криомедицины НАН Украины академик В.И. Грищенко (и это совпадает с мнением специалистов, имеющих мировой научный авторитет), их нельзя пересадить взрослому человеку уже хотя бы по причине малости их геометрических размеров. Стволовых же клеток в организме новорожденного не так много и в большом количестве их можно получать после родов из оставшейся плацентарной крови. Еще больше их в абортном материале. В то же время разработаны и методы получения стволовых клеток от взрослого организма, чтобы ему же их и применить.
А вот скомпрометировать Институт криобиологии для многих его конкурентов, в том числе и английских (большие успехи харьковских ученых в этой области им известны) — задача соблазнительная. Ведь за рубежом хорошо знают, что в Харькове есть единственное такого рода научное учреждение, за работы в указанном направлении ученые Института получили три Государственные премии в области науки и техники, поэтому тень на него от таких публикаций ложится автоматически.
В своих интервью, данных ведущим украинским каналам, мэр города Харькова М.М. Добкин и прокурор области В.Л. Синчук не остались в стороне от этой проблемы. Их комментарии основываются на результатах многочисленных проверок, в том числе и Генеральной прокуратуры Украины, которые показали, что «ужасные преступления» в действительности не имели места. Чудовищные измышления об убийствах новорожденных могли родиться только в больном воображении заинтересованных лиц с целью сознательно очернить учреждение, занимающее в мире лидирующее положение в области изучения стволовых клеток. Харьковские ученые и медики подвергаются беспрецедентным нападкам и будут обращаться в суд с исками о защите чести и достоинства.