В одной из частных коллекций я случайно увидел фотографию. Портрет русского генерала с колодкой боевых наград на груди. Благородная осанка, породистое лицо, умный и слегка грустный взгляд. «Некто в генеральской форме», как было написано на обороте карточки карандашом коллекционера, оказался мне уже знаком — по другим фотографиям. В 1917 году благодаря этому человеку на Харьковщине не случилось кровавой бойни, как в Москве или Петрограде. Иеремия Яковлевич Враский, последний начальник Чугуевского военного училища.

Настоящая фамилия Иеремии Яковлевича — Фенстер. Вместе с именем она наводит на мысль о его еврейском происхождении. Однако это не так. На основании дошедших до нас отрывочных сведений об этом человеке можно предположить, что он потомок немецких колонистов, расселившихся на юге Украины еще при императрице Екатерине Великой. Сам Иеремия был православным — первым в своем роду или Православие приняли его предки, этого мы не знаем. Зато знаем, что родился он в 1868 году, двадцатилетним юношей пошел вольноопределяющимся в армию, а еще через два года окончил военное училище и стал офицером. Окончив Академию Генерального штаба, участвовал в военной кампании по подавлению «боксерского восстания» в Китае в 1901 году, затем — в Русско-Японской войне, был награжден многими боевыми орденами, в том числе — иностранными. Летом же 1914 года, будучи командиром 33-го Сибирского стрелкового полка, полковник Иеремия Фенстер получил чин генерал-майора и был назначен начальником Чугуевского военного училища.
Из Владивостока, где стоял его полк, генерал Фенстер прибыл в Чугуев в июле 1914 года, почти одновременно с известием об объявлении Германией войны России. Почти все войска были мобилизованы и спешно отбыли на фронт. Новый начальник Чугуевского училища тут же «нашел применение» освободившимся казармам. Едва ли не первым в России из училищных начальников он предложил расширить прием в свое училище, предвидя нехватку офицерских кадров ввиду начавшейся войны. Так оно и случилось — офицеров в армии не хватало и военные училища перешли на ускоренные выпуски военного времени, одновременно увеличивая количество обучающихся юнкеров. И наибольших успехов в этом направлении удалось достичь Чугуевскому военному училищу. Похоже, желающие стать офицерами молодые люди предпочитали его многим другим училищам. В то время как в Киеве, Одессе и других городах офицеры тамошних военных училищ чуть ли не на улицах зазывали абитуриентов, Чугуевское училище недостатка в поступающих не испытывало. А поступившие — не испытывали бытовых неудобств из-за тесноты и скученности, неизбежных в военных училищах столичных или губернских городов. И в этом была немалая заслуга начальника Чугуевского училища.
С чисто немецкой хозяйственностью и педантичностью генерал Фенстер «взял на учет» все чугуевские здания, которые, по его мнению, могли пригодиться все расширявшемуся училищу. Потом планомерно и методично «отвоевывал» эти здания у военного ведомства и городских властей. А уже «отвоеванные» заселял юнкерами. В итоге по количеству юнкеров Чугуевское военное училище стало самым большим в России.
В годы войны Иеремия Яковлевич сменил фамилию. Из патриотических побуждений — немецкую на русскую. Тогда, во время войны с немцами, так поступали многие. Меняли не только фамилии, но и многие названия, в том числе — географические. Самой известной такой сменой стало переименование Петербурга в Петроград. А генерал Фенстер, поставленный во главе учебного заведения, готовящего офицеров, взял себе фамилию Враский. По-видимому, кто-то из его близких родственников, например жена или мать, происходил из старинного русского дворянского рода Враских.
Наладив дела училища, генерал Враский стал проситься на фронт, но безуспешно. Офицеров военных училищ, которых и так не хватало в связи с увеличением набора юнкеров, долгое время на войну вообще не отправляли, чтобы не нарушать учебный процесс.
И лишь потом их стали постепенно заменять прибывавшими с фронта офицерами — раненными или контуженными, но способными обучать юнкеров. Зимой 1916 года Иеремия Яковлевич получил уведомление о том, что зачислен кандидатом на должность начальника дивизии. Но в строй так и не попал — весной 1917 года случилась революция, государственный механизм сбился с ритма и вопрос назначения Враского так и не был решен. Генерал остался в училище.
Благодаря ему училища почти не коснулся процесс революционного разложения, охватившего почти всю русскую армию. Враский противился указаниям начальства «углублять революцию», не поощрял митинги и отваживал делегатов всевозможных партий, требуя не нарушать их посещениями учебного процесса. Взвешенность, осторожность и дипломатия — такую политику избрал для себя генерал на фоне все возрастающих озлобленности и противостояния. Когда в Бахмуте (нынешний Артемовск Донецкой области) взбунтовавшийся запасной пехотный полк стал громить склады государственного винного завода и на усмирение беспорядков правительство бросило последнюю боеспособную воинскую часть — Чугуевское военное училище, во главе батальона юнкеров в Бахмут отправился генерал Враский. Военный министр отдал батальону приказ разоружить запасный полк, в котором насчитывалось около пяти тысяч вооруженных солдат. А в случае неповиновения — открыть огонь. Имея многократное превосходство в силе, бунтовщики, понятное дело, оружие сдавать не пожелали. Трудно сказать, чем бы мог закончиться этот инцидент, если бы не генерал Враский. Именно ему удалось убедить комитет запасного полка подчиниться приказу и сложить оружие…Через две недели Временное правительство вернуло это оружие «раскаявшимся» бунтовщикам. А училище, ставшее гарантом порядка в регионе, стало «очагом контрреволюции» в глазах этих бунтовщиков, которые понимали, что полторы тысячи вооруженных и обученных юнкеров — это не шутка.
Понимали и большевики в дни октябрьского переворота. После известий о боях в Москве и Петрограде, о разгроме тамошних военных училищ чугуевские юнкера вполне могли взять Харьков и опрокинуть шаткую власть самозванцев. В принципе, ничто не мешало генералу Враскому так и сделать — начальников над ним уже не осталось. Более того, некоторые современные историки пеняют на нерешительность генерала в критический момент, на упущенную им возможность активного сопротивления. Однако история не знает сослагательного наклонения и мы не знаем «что было бы, если…» Но вполне можем понять генерала, занявшего выжидательную позицию. Опытный воин и добросовестный служака, Враский не был по своей натуре авантюристом или вождем. Всю жизнь он честно служил законной власти и всякая партизанщина, а тем более — политическая борьба, пусть даже во имя самых светлых идеалов, были ему чужды. А главное — он чувствовал личную ответственность за жизнь каждого из тех юношей, которые волею судьбы оказались под его началом.
В тревожные дни безвластия, предчувствуя опасность, Иеремия Яковлевич отдал приказ по училищу, согласно которому желающие юнкера могли расходиться по домам. Те, кому до дома было сравнительно недалеко, так и поступили. Количество юнкеров в училище сократилось примерно вдвое. А само училище формально перешло под власть Украинской Народной Республики, в которой генерал Враский и подчиненные ему офицеры видели зачатки хоть какого-то государственного начала.
Но увы, перед лицом реальной опасности обещанной украинскими властями помощи юнкера так и не дождались. Прибывшие балтийские матросы вместе с харьковскими красногвардейцами сперва по очереди разоружили украинские части в Харькове, а затем пожаловали в Чугуев и предъявили генералу Враскому ультиматум, потребовав разоружения юнкеров.
В той ситуации у генерала было два выхода. Один из них — принять бой. Пусть неравный, но все же не безнадежный. Большевиков было втрое больше, у них были пушки, уже начавшие обстрел города, но юнкера, хотя и плохо одетые в лютый мороз, хорошо знали местность и умели воевать, в отличие от многих вчерашних рабочих. Не числом, а уменьем они могли бы отбить нападение. Но какой ценой? И зачем? Что дальше? Ради чего должны были погибать молодые парни, вчерашние гимназисты и студенты? Если у генерала Корнилова, в это время уже собиравшего на Дону таких же студентов и гимназистов для борьбы с большевиками, была хоть какая-то надежда на подъем и помощь казачества, то генералу Враскому надеяться было не на кого. И если к Корнилову молодежь шла добровольно, то чугуевские юнкера по-прежнему находились на службе. На службе государству, которого больше не было… И генерал Враский избрал второй выход, отдав приказ о сдаче оружия. Этим приказом он сохранил жизни нескольким сотням юношей…
Впоследствии Чугуевское военное училище пыталась возродить сперва гетманская власть, затем — деникинская. Ни та, ни другая не успела. А генерал Враский, служивший в белой армии, продолжал военно-педагогическую деятельность. В Крыму был начальником военно-учебных заведений Русской армии генерала Врангеля. В Югославии, где осела большая часть этой армии и беженцев, в 20-30-х годах Иеремия Яковлевич был преподавателем русских военно-учебных заведений — сперва Крымского кадетского корпуса, затем — Первого русского кадетского корпуса. Затем переехал во Францию, где в середине 1930 годов стал директором кадетского корпуса имени Императора Николая II.
Этот корпус был основан в 1930 году в предместье Парижа, затем переехал в Версаль. Став последней попыткой русской эмиграции сохранить национальную самобытность и передать ее молодому поколению, корпус воплотил в себе лучшие традиции дореволюционных кадетских корпусов — любовь к Родине, ее истории, православной вере, воинскую дисциплину и честь. В стенах корпуса, существовавшего за счет частных пожертвований, кадеты носили военную форму, а весь уклад их жизни соответствовал порядкам старых кадетских корпусов. Большинство офицеров-воспитателей были Георгиевскими кавалерами. Директор Иеремия Яковлевич Враский преподавал в корпусе предмет «родиноведение».
В эмиграции генерал не терял связи со своими сослуживцами по Чугуевскому военному училищу. Еще в 1933 году под председательством Враского в Париже был создан отдел Объединения бывших юнкеров и преподавателей этого училища, в который входило более полусотни человек.
Когда началась вторая мировая война, часть преподавателей корпуса оказалась в зоне немецкой оккупации. Среди них — генерал Враский. К этому времени Иеремия Яковлевич фактически отошел от дел, находясь в длительном отпуске из-за пошатнувшегося здоровья. Из-за войны вернуться в корпус ему так и не пришлось.
В январе 1943 года нацисты арестовали сына генерала Враского, православного протопресвитера Андрея Враского, укрывавшего французских евреев. Священника заключили в концлагерь Бухенвальд, где он был замучен в феврале 1944 года. Убитый горем старый генерал не смог пережить смерти горячо любимого сына. В апреле 1944 года Иеремии Яковлевича не стало…
Несколько последних учеников генерала Враского — выпускники версальского кадетского корпуса — и сейчас проживают во Франции. Не так давно мне удалось найти одного из них. До самой старости бывший кадет сохранил самые теплые воспоминания о директоре — человеке большой и доброй души…