Наверное, никто, кроме журналистов, в последние 20 лет не подвергался таким моральным ломкам: переоценкам ценностей, сменам дефиниций, угрозам, преследованиям и насилию. И ни у кого представления о добре и зле не подвергались таким беспощадным испытаниям.

В связи с этим вспоминаются стихи Давида Самойлова:

Кто устоял в сей жизни трудной,
Тому трубы не страшен судной
Звук безнадежный и нагой.
Вся наша жизнь — самосожженье,
Но сладко медленное тленье,
И страшен жертвенный огонь…

Не все, конечно, «устояли», далеко не все, но тем больше им чести. Валентине Ивановне Романенко, редактору валковской районки «Сiльськi новини», в этом году исполняется 50 лет. 32 из них отдано журналистике, 17 — редакторству.
Она родилась на Харьковщине, в селе Николаевка Лозовского района. Детство — это речка Бритай прямо в конце огорода, с кладками, лодками, ятерями в прибрежных камышах. Так что дети там одновременно учились и ходить, и плавать. Может, отсюда и ее упорная «непотопляемость». А любимым способом рыбной ловли для Валентины с тех пор так и осталась удочка.
Яркое воспоминание детства — ее дед Денис, бывший председатель колхоза, инвалид войны. Он или сетку вяжет, или сидит возле двора на лавочке, читает газеты и прячет за голенище сапога. А гуси подходят и вытаскивают — «Правду», «Известия», районку, которую все называли почему-то «Лозівщина», хоть у нее было другое, «идеологическое» название.
Отца Валя не знала, а матери от трагического послевоенного замужества остались инсульт и инвалидность. И не появиться бы Вале на свет, если бы сестры матери не уговорили ее, полупарализованную: ты роди, а мы вместе вынянчим. Поэтому детство — это еще и весовая, где Валя помогала маме в жатву и в силосовку, пока здоровье еще позволяло той понемногу подрабатывать и выплачивать ссуду за построенный колхозом домик.
Но семья — это не только они с мамой, это еще и многочисленные родственники, которых Валентина вспоминает светло и благодарно. Были среди них учителя. Они «призвали» Валю в школу на год раньше срока, да еще и нагружали вдвойне по сравнению с другими детьми — готовили из нее такую себе «бесприданницу», которая смогла бы выжить без покровительства и защиты.
Уезжать из села по окончании школы, как это сделали большинство сверстников, ей было нельзя — крепко привязывала больная мама. Потому по окончании восьмилетки, в неполные 15 лет, оказалась она на зоотехническом отделении Липковатовского совхоза-техникума в Нововодолажском районе. Там некоторым преподавателям тоже понравилось давать толковой девочке двойную нагрузку по математике, физике, языкам, литературе…
Это было еще и время студенческих общежитий, комсомольской работы, агитбригад и драмкружков, гитар в электричках. А еще были «пробы пера». Знаете, с дореволюционных времен кочуют по девичьим тетрадкам стишки вроде «Ты прекрасна, словно роза…» У Валентины такого не было. Она вела дневники, писала самостоятельные стихи и решалась на прозаические опыты. Двойная нагрузка пошла на пользу ее развитию: несколько стихотворений и прозаический этюд она отправила в нововодолажскую районку.
И тут произошло… не сказать, чтобы чудо, но событие неординарное: редактор газеты лично приехал к ней, чтобы пригласить на работу в редакцию. Пока корректором, а в перспективе — через год — учеба в Киевском университете. Дома — трагедия, слезы, а она счастлива. Перевелась на заочное отделение техникума за полгода до защиты диплома и 16 июня 1975 года, отказавшись даже от каникул, вышла на работу. Вот вы, читатель, помните точную дату вашего первого рабочего дня? Значит, не был он для вас таким уж большим событием, как для студентки Вали. Было ей тогда 17 лет.
Но очень скоро она начала понимать, что «Ленинец» того времени и настоящая журналистика очень далеки друг от друга. Даже если и мог кто из сотрудников претендовать на что-то собственное, все это безжалостно правилось редактором согласно «духу и букве» или просто летело в корзину. Доходило до абсурда. В одном из редакторских материалов, над которым в редакции тайком потешались, рассказывалось, как сельский бригадир не мог уснуть ночью. А на вопрос жены ответил: «Разве можно уснуть, если решения съезда КПСС так всколыхнули душу?..»
Тем не менее идеологическая обязаловка мало где подчиняла себе человеческие души полностью и безраздельно. Особенно это касалось литературы и журналистики, соблюдавших тогда «принцип партийности» неким чисто внешним, не сильно затрагивающим душу образом. Здесь рождались еще «те» остроты и еще «те» рассказывались анекдоты.
Но в 17 лет главное — не это. Главное, что Валя таки стала студенткой журфака КГУ, причем в то время, когда его деканом был Д. Прилюк, которого многие называют отцом украинской журналистики. А свой выпуск они шутя окрестили «гремучей смесью андроповщины и перестройки». Многие однокурсники, менее скованные житейскими обстоятельствами, впоследствии сделали значительную карьеру. Например, В. Шевченко ныне — председатель Нацрады по телевидению и радиовещанию. А трагически погибший несколько лет назад П. Остапенко работал в администрации президента. Это от него приходили приглашения на пресс-мероприятия высокого уровня, на которых Валентина научилась общаться с высокопоставленными лицами и оттого уже давно не тушуется перед ними.
— Валя, — спрашиваю, — расскажите о своей первой творческой должности.
— Это была должность — корреспондента-организатора районного радио, которое тогда входило в состав редакции. А передачи подлежали безоговорочной цензуре редактора. Нагрузка была сумасшедшая — три выпуска в неделю, обязательно с живыми голосами, а во время жатвы — каждый день. Днем мотаешься по «героическим полям» с чем-то вроде магнитофона, до ночи пишешь на чем-то подобном передачу, утром к 6.15 бежишь включать радиоузел. И при этом надо еще дать прочитать редактору и отдать ключ от студии, который он почему-то всегда хранил у себя. Больше всего мне было жаль передачу о заслуженной сельской учительнице, которая имела неосторожность упомянуть о голодоморе. Материал полетел в корзину с назиданием: голода у нас никогда не было…
И все же областное радио умудрялось в первую очередь оценивать творческие способности районных радиожурналистов. Через полгода у Валентины уже была первая областная журналистская премия за цикл передач и — дальнейшее обострение отношений с редактором, который по-прежнему кромсал ее передачи. Через шесть лет это станет причиной ее перевода при поддержке обкома партии в соседний Валковский район.
Теперь надо сказать, что журналистика была сферой идеологической деятельности, в которой, коль уж ты занял должность, то и должен со временем либо вступить в партию (она была одна — КПСС), либо уволиться. В партию Валю принимали с боем: редактор был категорически против — она у него числилась «политически неблагонадежным экземпляром», но настояли райкомовцы. Кстати, к регулярным партийным «выволочкам» журналисты (да и все прочие) в то время относились как-то спокойно — как к стихийному бедствию, которое надо просто перетерпеть. Такой бы терпимости многим нашим нынешним политикам…
Затевая этот разговор с Валентиной Ивановной, я даже не отдавал себе отчета в том, как много вместилось в последние стремительные 15-20 лет. И вспомнить все… Вспомнить-то вспомнили — на слух. А в тексте приходится опустить. Хотя и с большим сожалением, потому что это — не только история наша, но и наша жизнь, ибо никто из нас не делил ее все это время на личную и профессиональную.
— Валя, журналистикой (в широком смысле слова) называют очень разный круг задач, решаемых средствами информационного обмена.
Для одних — это просто точное воспроизведение событий и фактов быстротекущей жизни, для вторых на первом месте стоит собственное
к ним отношение и возможность его высказать, третьи стараются на благо какой-то идеологии, для них журналистика — это агитация и пропаганда, они продвигают какой-то проект будущего. Четвертые смотрят на свое дело цинично: они оказывают профессиональные услуги тем, кто платит деньги, подобно портному или мастеру по ремонту пылесосов. Для пятых — это защита попранных человеческих прав и т. д.
Вопрос такой: что есть для Вас журналистика и журналист?— 
Да простят меня коллеги, но сегодня обществу навязывается какой-то облегченный вариант нашей профессии. Новости, конечно, важны: не умолчать об ином факте — это позиция. Но делать из мухи слона, отвлекать от действительно важных вопросов — это уже нечто другое, с настоящей общественной ролью СМИ не связанное. Если бы мы почаще спрашивали наших политиков не о том, кто чувствует себя главнее в государстве, области или районе, а с какой они проблемой сегодня справились — мы тоже бы приносили больше пользы и действительно оправдывали свое звание «четвертой власти». Если говорить обо мне, то я предпочитаю аналитическую журналистику. Это когда из ряда событий и фактов вырисовывается важная для многих проблема, в которой надо определить главные причины и предложить пути решения, в том числе и законодательные. С информационной текучкой и редакторством совмещать это трудно, но именно такая журналистика, на мой взгляд, дает право на имя в профессии, позволяет свободно публиковаться в «больших» изданиях и не ощущать себя «провинциалкой». Кстати, далеко не каждый «именитый» журналист смог бы выдержать сегодня нагрузку районки…
— Как, по-вашему, соотносятся между собой журналистика и политика?
— Кто-то может с этим и не соглашаться, но я все-таки считаю, что профессиональный журналист — это и профессиональный политик. Не в смысле принадлежности к какой-то партии, а по отношению к проблемам общества. Четвертой властью нас назвали не сегодня, и особенно это чувствуется тогда, когда ты берешь материал у местного чиновника, а он тебе говорит: я понимаю, что здесь надо сделать иначе, но я на государственной службе и должен не возражать, а исполнять. Здесь и появляется комментарий, а в нем — позиция журналиста. За которую его бьют иногда больнее всех, но это и есть «издержки профессии».
— А Вас били?
— Били меня за эти годы не раз — на бюро, парткомиссиях, на сессиях райсоветов, не раз пытались снять с редакторства. И потому особенно оскорбительно было услышать недавно от президента в Харькове, что наши газеты — прислужники власти… Многое пришлось пережить, переосмыслить, перетерпеть за эти более чем три десятилетия. Но последние два года были самыми тяжелыми. Бессмысленностью кадровых потерь, в том числе и в редакторских рядах области. Мелочностью проблем и претензий, на которые тратится столько драгоценного времени. Наша редакция пережила за это время шесть судов, на очереди седьмой…
— В чем суть претензий?
— Последний пример — наша судебная тяжба с губернатором. Ставила я перед президентом серьезнейшую проблему, которую он сам предложил обсудить — разработка газоконденсатных месторождений, которых на территории нашего района уже шесть. Говорилось о том, что территориальные громады на местах не получают от всего этого должных отчислений. Не упорядочен этот вопрос в государстве, что в условиях резкого повышения цен на газ имеет большой общественный резонанс.
А что мы доказываем друг другу уже третий месяц в судах? Как лучше решить этот вопрос? Опровергаем ложные обвинения? Нет! Мы с Арсеном Борисовичем разбираемся в стилистике и образности украинской разговорной речи. Употребив — не в публикации, в устном вопросе — выражение «частные скважины», я имела в виду их разработку частными фирмами. Губернатор же считает, что это значит юридическое право частной собственности на саму скважину, как на квартиру или машину, и через суд требует публичных опровержений.
Нашим судам делать больше нечего? Нет более серьезных проблем в области для губернатора или юридического управления облгосадминистрации, которое отстаивает его позицию в суде? Да приезжайте в район — мы вас так нагрузим, что мало не покажется! Особенно по газу, использованию земель и договорным отношениям в коммунальной сфере. Может, и нам полегчает, когда кто-то из мужчин в государственной власти возьмет на себя хоть часть проблем. Не все же на наши женские журналистские плечи…
Кое-кто пытается сегодня обвинить меня в том, что я выполняла чей-то политический заказ, поломав мажорный сценарий встречи с президентом. Смею их огорчить: я давно уже серьезный самостоятельный политик — многолетний председатель Валковской районной организации НДП и член политической команды Олега Демина, депутат областного совета в 1994-1998 годах, трижды кандидат в депутаты Верховной Рады, а это тоже политический опыт и определенные обязанности перед людьми, которые меня выдвигали и избирали. Защищала я на той встрече с президентом и районных журналистов области — как зампредседателя Ассоциации региональной прессы Харьковщины, член Ревкомиссии НСЖУ с 10-летним стажем и автор целого ряда предложений по изменениям в законодательстве, поддержанных профильным комитетом Верховной Рады…
— Стихи еще пишете?
— Пишу, конечно, но очень редко. Сборник так и не выпустила. И, несмотря ни на что, осталась неисправимым лириком. Все это сегодня в моих песнях — от «Валковского вальса» и некоторых других на уровне самодеятельности — до записанных в профессиональных студиях. Их поет заслуженный артист Украины М. Попелюк: «Трояндове вино», «Купальська ніч», «Наші літа розминулись»…
— Валя, Вы по своей должности приравниваетесь к госслужащим. Госслужащих у нас принято отмечать госнаградами. Какие есть награды у Вас?
— Одна награда у меня есть — это Почетная грамота Верховного Совета Украины. Дважды представлялась к более серьезным государственным наградам, но ни одной так и не получила. Несколько лет назад НСЖУ представлял к ордену Княгини Ольги, район тоже поддержал. Но нашлись «доброжелатели» в области… Представление на заслуженного журналиста попало к новому президенту В. Ющенко, который решил, что я не заслужила… Может, это и к лучшему: не получили заслуженных — будем вечно народными!