После публикации материала «Украинские православные церкви снова заговорили об объединении» в редакцию «Вечернего Харькова» пришло письмо, мнение автора которого мы считаем как минимум небезынтересным и заслуживающей внимания.
Готовность к диалогу и даже демонстрация такой готовности носит признаки столь чаемой всеми заинтересованными сторонами добродетели, но не скрывает и весьма прискорбного факта, омрачающего перспективы и бросающего тень сомнения на благие намерения. Состоит он в том, что – несмотря на единство православной церкви, задекларированное и закрепленное в символе веры полтора десятка веков тому назад – налицо имеется напряженное разобщение, которое с оглядкой на перипетии политического и экономического свойства колеблется между противостоянием и противодействием.Противящиеся стороны дипломатично упирают на «продолжение», «возобновление» или «подготовку» диалога, но расходятся в вопросе о том, насколько сильны резоны оный диалог ныне форсировать. Однако форсируют преграды, а не области соприкосновения и контакта – следовательно, сей болезненный вопрос касается, в первую очередь, не вопросов собственно веры и ее исповедания, а вопросов администрирования отправлений культа и контроля над церковным трафиком.
Другими словами, столь трепетно муссируемый «диалог церквей» куда как больше похож не на совещание пастырей, опекающих верующих, а на переговоры менеджеров, распределяющих прихожан. И ежели слова из мира горнего в особом языке не нуждаются, то речи мира дольнего произносятся на определенном языке, рассчитанном на известную аудиторию и преследующем конкретные цели. Что и видно яснее ясного из сказанного процитированными выше спикерами.
Теперь по порядку – о принципиальном различии языков и наречий.
Представитель Киевского патриархата ведет речь в первую очередь о «правах» на единую поместную церковь, которыми – в качестве субъекта – он полагает «Украину», как-то невзначай забывая о том конституционным факте, что государство вообще-то светское и церковь от него отделена. Как бы в отместку за этот пассаж доктор богословия изобретает такое же гибридное по своей природе понятие «автокефалии» церкви от «России», из коего должна, видимо, следовать органическая зависимость церковной организации от субъекта международного права. Впрочем, прямо или косвенно это свидетельствует об их сходном толковании понятия «поместной церкви» – как не просто территориально связанной с государством, но и подчиняющейся ему. Расхождение остаются, в таком случае, лишь по вопросу, какому именно центру власти следует подчиняться, но никоим образом не затрагивают вопроса о, пусть даже гипотетическом, не провластном образе жизни церкви.
Что касается понятия церкви как «православной» – т.е. дословно «ортодоксальной», консервативной в своей интенции – позиции сторон вновь расходятся, как в море корабли. Представители Киевского патриархата понимают ортодоксию в контексте славного прошлого, но требуют новаций, апеллируя к «последним событиям в стране». Представители Московского патриархата, напротив, видят в «исторически оправданной» консервативности универсальное противоядие от новоприобретенных «кризиса» и «страстей». Другими словами, если первые намерены чтить консервированное прошлое ради оживления «человеческих отношений», то вторые готовы на консервацию живого настоящего ради сохранения благочинного покоя.
Впрочем, даже сам тот процесс, вокруг которого как бы должен был бы состояться искомый диалог, именуется и понимается сторонами совершенно по-разному. По-киевски речь идет о «создании» для преодоления «разделения», в то время как по-московски это нарекается «объединением» во избежание «отчуждения». Про унисон говорить, как видимо, тут не приходится. Единственное, в чем прямо или с оговорками все стороны демонстрируют завидное единодушие, так это в практике смелой подмены «церкви» – «патриархатом».
Украинские православные церкви снова заговорили об объединении
Вопросы лидерства, нюансы титулатуры, параметры системы, особенности администрации, национальные идентификации, форматы комиссий, формы круглых столов – важнейшие элементы разметки пространства циркуляции символической мзды – загромождают передний край переговорщиков.
Тех, кто оставляет призреваемых в надежном тылу и отстаивает их интересы своим широким фронтом. На котором, ясное дело, без перемен.
Милана Шилих