Яд Патрос — симпатичный молодой человек с невероятно добрыми глазами. Этот улыбчивый парень — журналист, работающий на один из международных журналов. Но сейчас Яд не работает — коллега решил выучить русский язык, нашел через Интернет один из харьковских вузов и приехал сюда учиться. Мы познакомились случайно, и его история потрясла меня.
Два года тюрьмы за листок бумаги— Я родом из Ирака. Вы шокированы? Да, я там родился и вырос, — начал Яд Патрос рассказ о себе. И продолжил: — Вы наверняка слышали о страшной тюрьме Абу-Грейб? Саддам Хусейн отправлял меня туда на два года... Я прошел весь этот ужас.
Яд Патрос говорит, что жители большинства стран мира даже не представляют себе, что на самом деле творилось и сейчас творится в Ираке. Он, прежде чем приехать в нашу страну, много читал. Поэтому аргументированно говорит:
— В сравнении с Саддамом даже ваш Сталин может показаться младенцем. В Ираке подавлялось и сейчас, к сожалению, подавляется всяческое инакомыслие. Диктатура Саддама и диктатура ислама в нашей стране была и остается настолько сильной, что представители других взглядов постоянно рискуют свободой и жизнью. По уровню «промывки мозгов» аналогов в мире не было никогда — у диктаторов прошлого просто не было таких современных средств коммуникации... Чтобы вам было понятно — если в вашем баре, например, стоит алкогольный напиток — даже не водка, а вино — вас могут прийти и убить. Ресторан с таким ассортиментом обречен на уничтожение. Если вас увидят курящим — могут один раз предупредить. Это если вам повезло... Во многих странах мира торговцы напитками и мороженым выносят на улицу глыбы льда, чтобы продукт не нагревался. В Ираке этого нельзя делать. Почему? Потому что власти говорят: «Когда создавался Коран, льда не было!» И все! За лед на улице торговца могут убить или посадить в тюрьму. Разве это правильно?
Яд Патрос родился в христианской семье. Его мать — католичка, отец — ортодоксальный христианин (по-английски так называют и православных, но, оказывается, есть еще более древнее ортодоксальное течение в христианстве, которое не изменилось со времен апостолов и сохраняется в тех землях, где когда-то зарождалось). Гость нашей страны говорит, что быть христианином в Ираке при Хусейне было крайне опасно.
— Христиане уже считались инакомыслящими, так что в стране, где шло преследование любых людей, имеющих независимые взгляды, мы всегда были «под колпаком». В 1991 году, после вторжения в Кувейт, наступили и вовсе черные времена: против Ирака ввели эмбарго, стало сложно найти работу, начались экономические трудности. И все же я выучился в колледже на филолога, отслужил год в армии. Именно тогда, во время службы в ПВО, впервые увидел русские слова, совершенно мне тогда непонятные: «Волга», «Печора» — комплексы, на которых приходилось нести службу. Когда начались бомбардировки, их смела американская авиация за считанные секунды — мы только успели выскочить из блиндажей. Ни в какой войне, к счастью, участвовать не пришлось — на этом моя служба закончилась и я вернулся домой. Стал искать работу, вот тогда-то я и попал в тюрьму...
— Что должен был совершить молодой специалист, чтобы быть репрессированным? Вы хотели свергнуть Саддама?
— Нет, что вы! Я до тех пор ни о чем таком не задумывался. Мне все казалось правильным, я безоговорочно верил тогдашним лидерам. Просто меня очень часто спрашивали мои друзья, знакомые, во что я верю, чем христианство отличается от мусульманства. Они этого не знали, я же много читал Библию, интересовался философскими и религиозными темами. В конце концов, устав отвечать на один и тот же вопрос, я написал на листе бумаги Закон христианской веры и его отличия от Корана. Чтобы друзьям было легче понять его, я использовал формулировки, употребляемые в Коране, так было легче сравнить постулаты обеих религий. Я распечатал несколько копий этого листа и раздал его друзьям. За это я провел два года в одной из самых страшных тюрем планеты...
— Как же власти узнали о том, что вы раздали друзьям эти листы?
— Позже я выяснил, что служащий католической церкви работал осведомителем службы безопасности. Именно по его информации я был арестован, ко мне применялись пытки.
— Какие пытки?
— Меня практически не кормили, давали только плоды финиковой пальмы. Меня били электротоком, палками, растягивали за руки и за ноги и подвешивали к потолку, не менее страшен был и психологический террор. Каждый день меня убеждали в том, что мне — конец, что я, как и все, кто пошел против Саддама Хусейна, неминуемо погибну. Издевательства продолжались три месяца, даже не знаю, как я все это выдержал.
— Неужели не было следствия, суда?
— Следователи пытались доказать, что я работал на США или на Израиль. Я спрашивал, какое отношение имеет Израиль к моей христианской вере? Но им было все равно, это был тупой режим, для них было главным, чтобы все думали и верили одинаково, а инакомыслящих наказывали по любому сфабрикованному обвинению. Что касается суда, то он был картинным. У меня не было адвоката, вообще суда как такового не было — просто собрались люди и сказали, что меня приговаривают к двум годам тюрьмы. И все — я был отправлен в Абу-Грейб.
— Так каким был приговор, за что вас наказали?
— За попытку создать новый Коран. Один листок приравняли к целому Корану! Но ведь я не публиковал ничего, не пытался подрывать или критиковать их веру!
— В тюрьме продолжились пытки?
— Нет, там физических пыток не было. Только психологические — нам специально давали узнавать только новости о том, что кого-то посадили, кого-то наказали. Для нас создавали впечатление, что власть Хусейна безгранична и вся наша жизнь зависит только от него.
— А говорили ли заключенные между собой?
— Да, мы много общались. В Абу-Грейб политические и уголовные заключенные находились отдельно. Мы даже не видели уголовников. А вместе со мной сидели начитанные, образованные люди, которые рассказывали интересные вещи. Я начал задумываться, все ли правильно в стране, в которой я живу. С нами сидел один журналист, который рассказал мне, как сложно было работать в условиях тоталитаризма, как за малейший отход от официальной доктрины работников прессы наказывали. С ним вообще произошел очень интересный случай: он начал писать цикл статей о взаимоотношениях Ирака и США, был посажен в тюрьму, а после освобождения иракского общества от Саддама вышел из тюрьмы и допечатал статью.
Диссидент — это звучит бедно
Выйдя из Абу-Грейб, Яд Патрос стал изгоем в собственной стране:
— Со мной вообще перестали общаться друзья, меня нигде не хотели брать на работу. Времена были очень тяжелые — шел 2000 год, экономика находилась в страшном упадке. Выход был один — мне надо было уезжать из страны. Это решение приняла моя семья. Но уехать из Ирака не так-то просто. Чтобы получить загранпаспорт, нужно было заплатить тысячу долларов. Это были все деньги нашей семьи, для нас это была критическая сумма. Но все же мы собрали ее и я смог уехать.
Яд Патрос теперь живет в Иордании. Говорит, что сначала пришлось какое-то время поработать на фирме, оказывавшей услуги по почтовым пересылкам. А потом он осуществил свою мечту и стал журналистом, начал сотрудничать с одним из международных журналов. Теперь он является обозревателем по Иордании и Ираку, пишет статьи о религиозных конфликтах и вопросах веры, о традициях разных народов. Фамилия «Патрос» — это от имени апостола «Петра», еще одно значение — «камень». Видимо, она не зря досталась Яду — он вынес страшные испытания, но остался жизнерадостным и веселым человеком, влюбленным в путешествия и открытым для общения с представителями любых стран мира и религий.
Бог дал мне особый дар...
Яд Патрос знает... 10 языков. Он говорит и пишет на арабском, английском, арамейском и ряде других языков мира. «Мой дар — быстро изучать языки. И это мне нравится делать больше всего!» — говорит он. Его успехи просто поражают: за три месяца учебы в Харькове он уже «с нуля» выучился читать и писать по-русски и по-украински, причем удивляется, почему некоторые люди, владея одним из них, не могут выучить второй. Примечательно, что во время первых наших встреч с ним разговор шел практически исключительно на английском, но за какую-то неделю журналист сделал гигантские успехи и теперь говорит по-русски весьма сносно:
— Когда я сюда ехал, то планировал выучить русский язык за 10 месяцев. Теперь вижу, что смогу это сделать за пять. Язык оказался более легким, чем я думал.
Яд рассказывает о забавном случае: встретил на одной из харьковских улиц хасидов и заговорил с ними на иврите, пожелав доброго дня. Они удивились его правильному произношению и спросили, не еврей ли он из Израиля. «Нет, я араб из Ирака» — сказал он. Их реакция была близка к падению в обморок. Яд Патрос комментирует свой рассказ так: «В мире есть множество стереотипов. Если следовать этим стереотипам, то я почему-то должен ненавидеть этих людей. А почему? Они мне симпатичны и я вообще уверен, что все религии, все народы должны жить в мире и согласии».
Яд коллекционирует языки и старается учить их в странах, в которых они применяются. По ходу этих поездок делает путевые заметки, наблюдает, сопоставляет, анализирует: «Украина поражает меня!» (в этот момент разговора простые девчонки, проходившие по улице, услышав английскую речь, на чистом английском подсказывают, что путь дальше перекрыт) — «Вот еще одно доказательство того, что Украина — это по-настоящему европейская страна. Мне доводилось бывать в Норвегии, Голландии, многих других государствах. У вас потенциал гораздо больше! Уверен, уже через пять лет вашу страну и ваш город нельзя будет узнать. Вы стали свободными, по-настоящему свободными. Это читается в лицах прохожих, это слышится в ваших песнях. Но главное — у вас нет религиозного противостояния, которое будоражит сегодня и Европу, и Азию. Если вы сумеете воспользоваться этим преимуществом — у вас отличное будущее!»
Яд Патрос сокрушается, что еще долго будет странствовать по миру, прежде чем ему удастся вернуться на свою родину:
— Сегодня там мало что изменилось: диктатуру Саддама сменила диктатура радикального ислама. Инакомыслящим по-прежнему грозят репрессии, но если раньше речь шла в основном о тюрьмах, то сегодня им угрожают террористические акты, физическое уничтожение. Хотя вернуться на родину я мечтаю...
А вот с казнью Саддама Хусейна он категорически не согласен:
— Как христианин я не могу поддерживать такое решение. Этот человек обокрал весь иракский народ, сделав людей нищими в богатейшем краю планеты. Если бы была моя воля, я бы посадил Саддама в клетку в зоопарке и показывал туристам за деньги. Уверен, миллионы людей приехали бы, чтобы посмотреть на столь безжалостного человека, и миллионы долларов, похищенные Саддамом, вернулись бы к иракскому народу.
Яд пока одинок, так как еще не смог найти спутницу жизни, которая знала бы не меньше языков, чем он сам. О будущем он говорит относительно неуверенно, окончательно не решил, в какой последовательности будет осуществлять свои мечты: хочет и польский язык выучить, и уровень знания иврита повысить, чтобы уметь грамотно писать на этом языке, и корпункт своего журнала где-то в Европе открыть. Может, Яд даже обоснуется со временем на Украине. Но об этом говорить рано — сначала ему необходимо закончить обучение. Потихоньку выведываю его секрет быстрого изучения языков. Кроме природного дара и потрясающего чутья у господина Патроса есть еще и любовь к музыке. Приезжая в любую страну, он первым делом обзаводится множеством кассет и дисков с песнями на ее языке. Благодаря напевам язык учить гораздо быстрее! Так что песня помогает не только строить и жить, но и изучать иностранные языки.