Переселенцы, которых война выгнала из родного дома, видят Харьков по-своему.
Кого-то он покорил самоотверженностью волонтеров и удивил теплым приемом в школе, кому-то разбередил душу беззаботным парком развлечений, кого-то поразил грубостью маршруточников и разочаровал равнодушием окружающих, а для кого-то весь мегаполис уместился в маленьком окошке больничной палаты.«Метро меня не испугало»
Ирина с двумя детьми и бабушкой-пенсионеркой приехала в Харьков из Луганска в конце июня – налегке. Думала, на недельку-другую, но пришлось задержаться надолго.
– Первое, что меня поразило в Харькове, – отзывчивость и самоотверженная работа волонтеров. Одна из женщин приютила нашу семью у себя дома, – рассказывает луганчанка. – Человек я самостоятельный, привыкла полагаться только на себя, особо не рассчитывая на помощь со стороны, поэтому сразу занялась поисками работы. Но прежде нужно было определить двухлетнюю дочку в садик. И тут помог Красный Крест: буквально через пару часов мне перезвонила заведующая ближайшего садика: «Мы вас ждем – соберите справочки и приходите!» Проблем с оформлением бабушкиной пенсии тоже не было.
Удачно все сложилось и у старшего сына Ирины. С дипломом бакалавра луганского вуза его без экзаменов приняли на бюджет в один из харьковских университетов.
– Сокурсники относятся к нему очень хорошо – ни одного косого взгляда, – говорит она.
Удалось устроиться и на работу.
– В Луганске я работала на руководящей должности, опыт был большой, – говорит она. – Но в Харькове работодатели зачастую говорили: «Вроде бы вы и специалист хороший, и сотрудник перспективный, но как вас брать? Вы же через пару месяцев уедете домой». И все же мне повезло – похлопотали знакомые и меня взяли на работу.
Несмотря на то что в Луганске метро нет, Ирине не составило большого труда адаптироваться в харьковской подземке. Более того, устроившись на работу в компанию, имеющую филиалы по всему городу, она за три месяца изучила Харьков до самой окраины.
– Я часто бывала в командировках – и в Киеве, и в Москве. Поэтому харьковское метро освоила легко, – улыбается она. – Купила карту города и изучала – она у меня уже до дыр протерлась. Думаю, что знаю сейчас Харьков даже лучше, чем некоторые местные жители.
Появились у Ирины и любимые места.
– Когда я выезжала с детьми в парк им. Горького, в экопарк, – первое время плакала, – признается она. – Смех людей, счастливые улыбки, беззаботность сильно контрастируют с тем, что происходит у нас дома.
А вот уровнем жизни Харьков луганчанку разочаровал.
– Темп жизни стремительный, а материальный уровень жизни харьковчан по сравнению с Луганском низкий, – отмечает она.
Еще одной неприятной неожиданностью стала грубость маршруточников.
– Спросила у водителя, могу ли сеть на свободное место рядом с ним. «Нет!» – буркнул он. На остановке забегает школьница лет восьми: «Можно до конечной доехать?». Он как гаркнет: «Нет!». Девочка собралась выходить, но я ее задержала, заплатила за нее три гривны. Ну как можно быть таким бесчеловечным? Ведь ребенок по темноте будет идти пешком. Неужели жалко подвезти его в полупустом автобусе? – возмущается она. – Сейчас, когда знаешь, что такое голод и безденежье, что такое сидеть без света и газа, скрываться в подвалах от бомбежки, подобная бесчеловечность воспринимается особо остро.
«А из нашего окна одна лишь улочка видна»
Молодая мама Юлия из Горловки видит Харьков только из окошка больничной палаты перинатального центра, где с 3 октября живет с трехмесячной Софийкой.
– Я по больницам с 25 июня – с тех пор, как легла на сохранение беременности в роддом в Горловке. Там попали под бомбежку. Слышу, кричат: «На пол!». Бросилась животом вниз и молила Бога только об одном: чтобы ребеночек не пострадал. Потом снова страшный грохот и крик: «Все в подвал!». Только что родившие женщины хватают суточных младенцев на руки, а эти крохи, еще ничего не понимая, но чувствуя опасность, цепляются ручонками за маму. Босиком, по осколкам, в панике: куда бежать? До сих пор эта картина перед глазами и мурашки по коже, – вспоминает Юля. – Четверо суток, пока продолжались бомбежки, мы провели в подвале. Беременные женщины и роженицы спали на топчанах и сдвинутых стульях, а медперсонал – прямо на бетонном полу. Пили воду из наполненных неизвестно когда ведер.
Волонтеры вывезли женщин в Красноармейск, причем по дороге автобус опять попал под бомбежку.
– На блокпосту ополченцы проверяли документы, как вдруг колонна затряслась от взрыва снарядов прямо под колесами. Ополченцы бросились бежать, а наш автобус рванул с места, – рассказывает Юля. – И тут у одной из беременных девочек начались схватки. Мы ее уложили на передних сиденьях автобуса, раздели, водой обтерли, потом одна из женщин-волонтеров надела перчатки, проверила родовые пути: «Головка еще не появилась». И все это на полном ходу автобуса! Водитель без конца оглядывается, переживает: «Ну что там, еще не рожает?». На очередном блокпосту останавливает Нацгвардия, а он кричит: «У нас женщина рожает!». Еле-еле успели до города довезти – на въезде ее уже встречала скорая. А нас перевезли в роддом Артемовска – на украинскую территорию.
В Артемовске Юля каждый день наблюдала, как к хирургическому отделению напротив круглосуточно подвозили раненых. Некоторые умирали прямо на пороге больницы.
– Как то вечером собака начала выть – душу рвало, а потом душераздирающий женский крик: «Сыночек мой!», – плачет, вспоминая, девушка. – Не удивительно, что мое состояние начало ухудшаться, меня перевели в Краматорск и в тот же день сделали операцию.
Ребеночек появился на свет раньше срока – весом всего полтора килограмма, очень слабенький, с патологией глаз. Сразу после выписки Юля привезла Софийку на консультацию в харьковскую клинику им. Гиршмана. Оттуда их направили в перинатальный центр, где сердобольные медики приютили молодую маму с младенцем в больничной палате.
– Спросили, есть ли где остановиться. Я говорю, что в Харькове нет ни знакомых, ни родственников. Ну, говорят, тогда живите здесь. Так что первое мое впечатление о Харькове связано с доброжелательностью и отзывчивостью медперсонала. Лечащий врач каждый день заходит, старшая медсестра регулярно наведывается, улыбается: «О, Софийка, да ты подросла», – рассказывает Юля. – У малышки – ретинопатия (разрушение сетчатки глаза), но надеемся, что все обойдется медикаментозным лечением. Все лекарства выделяет больница.
Необходимыми вещам, посудой, предметами гигиены Юлю и малышку снабжают волонтеры. Они же и подкармливают молодую маму, которая старается всеми силами сохранить молоко для грудничка.
– И это второе, что меня поразило в харьковчанах, – признается она. – Девочки, которые живут неподалеку с перинатальным центром, приносят гарбузяную кашу, бананы, творожок. На больничной еде (каша и суп без картошки – вода, крупа, морковка) молока у меня стало очень мало – в день 50–70 граммов нацеживаю. Да и на свежем воздухе совсем не бываю Тут больничный режим – выходить не разрешают, отпрашиваюсь только в экстренных случаях, например, в собес – детское пособие оформить.
Юля радуется и этому – лишь бы не бомбили.
– Сначала я лежала в палате, окна которой выходили на церковь: по субботам смотрела, как люди собираются на службу, многие с детками, колясочками приезжают. Сейчас перевели в другую палату. А из этого окна – одна лишь улочка видна, – улыбается она. – Так что Харьков мне запомнился душевными отзывчивыми людьми и звоном колоколов.
«Убивает равнодушие местных селян»
Дончанка Мария частенько приезжала с мужем на Оскол порыбачить. Но теперь на любимое место отдыха смотрит совершенно другими глазами. Спасаясь от бомбежки, она с двумя детьми (двухлетней Мариной и семилетним Артемом) приехала на знакомый Оскол, где поселилась сначала на базе отдыха, потом сняла домик в селе Сеньково (где сейчас проживает около сотни переселенцев). Здесь же сын-инвалид пошел во второй класс сельской школы.
– Директор школу – замечательная женщина. Деткам-переселенцам, а их тут 15 человек, оказали очень теплый прием, – рассказывает Мария. – С местной детворой и родителями провели беседы, чтобы никаких притеснений, никаких провокаций не было.
К сожалению, детского садика здесь нет, и малышей оставить негде – среди переселенцев девять дошкольников.
– Село далеко от города, работы нет. Выживаем только за счет волонтерской помощи, – говорит Мария, которая и сама активно занялась этой работой: передает заказы волонтерам «Станции Харьков», те «отвечают» посылками, а Мария раздает гуманитарку переселенцам.
А вот реакция местных жителей просто убивает, признается женщина.
– В лучшем случае – холодное безразличие, – говорит она. – Очень мало кто понимает, что на самом деле происходит, и что мы-то в этой ситуации ни в чем не виноваты. Фермеры же, когда к ним обращались за помощью, отвечают: «Нам достаточно блокпостов, которые мы содержим, – только вас не хватало».
