Имя одессита Владимира Хавкина в истории мировой медицины в одном ряду с именами Ильи Мечникова и Луи Пастера. Ученый спас жизнь сотням тысяч людей, создав вакцины против холеры и чумы и испытывая препараты на себе.

В этом году ему исполнилось 155 лет со дня рождения выдающегося ученого-микробиолога.

Владимир Хавкин родился в Одессе, в многодетной семье учителя. С детства у мальчика проявилась склонность к естественным наукам. Он мечтал поступить в университет, но отец не имел средств на обучение младшего сына. В конце концов 10 рублей в месяц на время занятий согласился давать Володе старший брат. Плюс 20 копеек в день на обед неимущему студенту ссужал Новороссийский университет.

Волею судьбы молодой человек оказался в гуще событий, которыми жила Одесса в период расцвета народовольческого движения. Неудивительно, что студент сразу же попал на заметку охранки как «лицо неблагонадежное в политическом отношении». Студенты-народовольцы собирались на квартире у Хавкина, вожаками были близкие друзья Володи братья Романенко.

— При обыске у Степана Романенко, кроме прочего, нашли подцензурное женевское издание «Кобзаря», а у Хавкина — написанные им два письма «подозрительного и двусмысленного содержания», — отмечают сотрудники Одесского государственного архива. — На первый раз генерал-губернатор приказал «ограничиться учреждением полицейского надзора». Под надзором Хавкин находился в Одессе почти восемь лет. Общение с товарищами, научная работа, дружба с Мечниковым — все становилось объектом слежки и доноса.

1 марта 1881 года в Петербурге прогремел взрыв, прервавший царствование Александра II. Казнили самодержца народовольцы (их называли еще «бомбометами»). По империи распускается слух о том, что убийство царя — дело рук евреев, пытавшихся захватить власть. По южным и западным губерниям прокатывается волна погромов. В схватке с погромщиками был арестован с пистолетом в руке Владимир Хавкин.

Разгром партии, гибель товарищей, изгнание из университета сделали Хавкина замкнутым и нелюдимым. Кое-как он нашел место репетитора в нескольких состоятельных семьях. Днем бегал по урокам, а вечерами занимался научными изысканиями. Его возвращение в университет в 1884 году завершилось блестящей сдачей экзаменов за весь курс и защитой диссертации на соискание звания кандидата естественных наук.

Но глубокие знания, незаурядный талант экспериментатора все же не находили должного применения в родном городе. Власти постоянно старались «разъяснить» ученому, что для него положение не изменилось и не изменится. После отъезда Ильи Мечникова в Париж — на работу в Пастеровский институт Хавкин остался в одиночестве и в 1888 году вынужден был эмигрировать в Швейцарию. Начал работать в Лозаннском университете, где его и застало письмо Мечникова, решившее дальнейшую судьбу молодого ученого.

Илья Ильич не обещал золотых гор, Хавкину предложили должность младшего библиотекаря. Приходилось вставать на рассвете, чтобы успеть поработать в лаборатории, прежде чем откроется библиотека. Вечером, когда библиотека закрывалась, он вновь возвращался в лабораторию.

Навестивший Владимира в Париже брат предложил похлопотать о разрешении вернуться в Одессу, несмотря на просроченный паспорт, на что Хавкин грустно ответил: «Поздно. Лучше умереть от ностальгии, чем покинуть науку. У Мечникова, у Пастера, если надо, я согласен работать просто лаборантом… Ведь они творят науку!»

Единственным развлечением Хавкина, кроме книг и бесед в узком кругу русских эмигрантов, была тогда скрипка, висевшая на стене бедной комнатки в доме по улице Вожнар.

Пожалуй, только Мечников понимал душевное состояние земляка. В многонациональном по составу Пастеровском институте одесситов выдавала любовь к музыке, песне. Приходя в лабораторию и едва успев надеть белый халат, Мечников начинал распевать, сопровождая оперными ариями наиболее ответственные опыты.

После трехлетнего напряженного труда Хавкин создал противохолерную вакцину, успешно провел испытания на лабораторных животных. Чтобы доказать высокую эффективность своего изобретения, он 18 июля 1892 года втайне от других сотрудников института ввел вакцину себе под кожу. Доза многократно превышала ту, что кололи подопытным животным. Сразу же поднялась температура, разболелась голова, началось недомогание, лихорадка. Однако бактериолог не покинул лабораторию.

Шесть дней спустя доктор Явейн впрыснул Хавкину в правый бок вторую вакцину — усиленный холерный яд, колонию живых холерных «запятых». Температура поднялась еще выше, но недомогание продлилось немногим более суток. Вечером 25 июля экспериментатор уже твердо знал: вакцина безопасна для человека.

Об успехе эксперимента немедленно оповестила мировая пресса. И скромный научный сотрудник, вчерашний библиотекарь стал знаменитостью. Его поздравили Луи Пастер и Илья Мечников.