Харьковский академический русский драматический театр имени А.С. Пушкина открывает малую сцену, на которой собирается удивлять харьковчан смелыми экспериментами.

Первый опыт — спектакль «Чайка» Антона Чехова в постановке режиссера Ольги Туруты-Прасоловой — обещает поразить воображение зрителя коварным убийством Сорина, раздвоением персонажей и плотоядными зомби.

— Идея создать малую сцену родилась еще в 2013 году, был сделан и проект, — рассказывает директор театра им. Пушкина Сергей Бычко. — Но тогда  не было финансирования, поэтому проект, за который заплатили большие деньги, остался, а воплощения не последовало. Однако, чтобы подтянуть к театру талантливую молодежь, мы придумали, как перестроить театр, не вкладывая колоссальных денег, и создать малую сцену своими силами. Получилось небольшое театральное пространство, которое мы называем «Портал на Гоголя, 8».

Первым экспериментом станет нетленная «Чайка»

Портал создали на основе репетиционного зала. Сцену и зал оформили как черный кабинет. Привычного для зрителя помоста здесь нет — актеры находятся на одном уровне с публикой, зрительские ряды (70 мест) уходят вверх. В театре мечтают, что в будущем удастся оборудовать место для звукорежиссеров и увеличить зал до сотни мест.
 
«Портал на Гоголя, 8» откроется 5 марта дебютной постановкой режиссера Ольги Туруты-Прасоловой — необычной трактовкой нетленной пьесы Антона Чехова «Чайка».

— Нам повезло, что Ольга взяла именно эту пьесу, — считает Сергей Бычко. — Мы долго встречались, говорили, в течение полугода «принюхивались» друг к другу, пристраивались — в результате вышли на эту пьесу. На репетиции спектакля я услышал то звучание «Чайки», которого не ожидал. В этом режиссерском видении есть смелое откровение: мы, актеры, пытаемся приукрасить свою профессию, дать ей флер, пышность. На самом деле все не так. Зрители видят только внешнюю сторону, а за всей этой роскошью — раны, слезы, изломанные судьбы, потеря надежд. Мне кажется, для нашего театра спектакль будет хорошей находкой.

«Никогда не буду ставить эту пьесу»

Режиссер открыла для себя чеховскую «Чайку», когда абстрагировалась от опыта предшественников.

— Когда я училась в университете, читала пьесу через восприятие других режиссеров. Нина мне не нравилась, и я думала: «Никогда не буду ставить «Чайку». В этой пьесе все такие несчастные». Но когда снова прочитала ее, позабыв о трактовке других режиссеров, поняла, что в пьесе абсолютно живые люди, — говорит Ольга Турута-Прасолова.

Режиссер осмелилась сломать стереотипы. В частности, многие режиссеры непременно интерпретировали символ чайки, а Ольгу этот образ не впечатлил.

— Люди склонны придавать значение тому, чего нет на самом деле, — считает Ольга Турута-Прасолова. — Я много лет жила в Одессе и не видела красоты в этих птицах. Ходят по пляжу не очень чистые попрошайки, едят все подряд — далеко не изысканный образ парящей над морем птицы.

Сюрпризом для зрителя станет и Нина Заречная, которую многие режиссеры ассоциируют с чайкой.

— Зрители почему-то считают Нину возвышенной, всеми обманутой и несчастной. А мне кажется, что она с самого начала не туда пошла. Не исключено, что она просто бездарна, — делится режиссер. — У Нины переломный момент. Если она начнет развиваться, поймет, что делать и чего хотеть в профессии — вырастет большой актрисой.

Распределение ролей стало шоком

 
В «Чайке» сыграют молодые актеры театра, в том числе выпускники Харьковского национального университета искусств им. Котляревского. Для недавних студентов спектакль стал особым испытанием: они уже играли «Чайку» в студенческом спектакле, и в новой постановке пришлось хорошенько перестраиваться — большинству достались другие роли.

— Я не знала, кто кого играл в студенческой «Чайке», — рассказывает Ольга Турута-Прасолова. — Распределение ролей было таинственным. Мы писали на листочках, кого актеры видят в каждой роли, но «опрос» мне никак не помог: с моим видением совпал лишь один персонаж. Мне показалось, что кто-то из ребят был немного удивлен и даже  разочарован, но я так устроена — смотрю на актера и сразу вижу в нем персонажа.

— Распределение ролей стало для меня шоком, — признается исполнительница роли Нины Заречной Людмила Кохан. — В университете я играла Аркадину. По своей природе я совершенно не Нина, и я молила бога, чтобы мне не досталась эта роль. Правда, тогда я видела ее совсем по-другому. Я до сих пор в поиске, хотя, возможно, кое-что уже удалось понять в этой девочке. И вижу немало прототипов Нины в нашей жизни, — у этих девушек есть «папики», которые продвигают их. Создавая образ, я старалась искать приземленные вещи, но для меня пик — в последнем монологе, когда Нина совершенно разбита и становится понятно, что у нее есть душа.

Ольга Кривошеева второй раз приглянулась на роль Маши, но юной актрисе тоже пришлось себя перекраивать.

— В студенческом спектакле роль для меня осталась недосказанной, — признается Ольга  Кривошеева. — На эту роль было четыре актрисы, я играла раз в месяц, и мне не хватило времени реализоваться. В новом спектакле появилась такая возможность. Вначале было тяжело, да и сейчас еще рано говорить, что я почувствовала роль, что живу с Машей. Но у меня происходит активный диалог с персонажем, и он помогает нарисовать что-то третье, что пока еще только формируется.

Режиссер коварно убила нудного Сорина

Одна из задач, которую поставила режиссер перед актерами — забыть о традиционной трактовке «Чайки» как драмы.

— Студенческая постановка была больше мелодрамой, и мы старались делать ее очень серьезной, а сейчас режиссер просит нас играть комедию: предлагает посмеяться над персонажем, над ситуацией, — говорит исполнитель роли Треплева-страшего Александр Кривошеев. — С Олей очень легко работать — она позволяет баловаться, дурачиться.
Мало того, Ольга Турута-Прасолова вольно обошлась с некоторыми персонажами. Так, Сорина и Дорна играет один актер. Первого режиссер и вовсе превратила в безликое тряпичное чучело, которое Дорн возит в инвалидном кресле.

— Я убила Сорина, потому что он такой нудный и неинтересный, что никак иначе нельзя оправдать его существование, — делится мотивами «убийства» Ольга Турута-Прасолова. — Мне кажется, что все персонажи пьес Чехова запараллелены: есть я и моя противоположность в другом персонаже. В «Чайке» это особенно очевидно, и мне захотелось создать удвоенные персонажи. Например, Дорна и Сорина я соединила, поскольку это два варианта старения человека: один может нудить и быть мертвым всю жизнь, а другой считает, что жалеть не о чем, и радостно потратив все деньги, поехать в Геную.

А вот, например, у Треплева произошло раздвоение.

— Оле показалось, что Треплев не может быть одним человеком, что в нем живет и маленький капризный Треплев, и старший, более адекватный, который старается идти от логики, — рассказывает исполнитель Треплева-старшего Александр Кривошеев. — Мне очень интересно работать с Максимом: в процессе мы и ссорились, и нервничали, но сделать одного человека с немного разными характерами — это очень интересно.

Почти двухметровый Максим Авксентьев играет «малыша» — маленького Костю Треплева в коротеньких штанишках.

— Мне нравится быть немножечко капризным ребенком (на самом деле я не такой). В начале репетиций режиссер мне говорила: «Перестань себя контролировать, расслабься, балуйся». У меня до сих пор не очень получается. Главное в этом персонаже — делать одного с Сашей человека, — считает Максим Авксентьев.

Актеров пришлось сдерживать, чтобы не закрутили любовь

Студенческая дружба дала на сцене свои плоды. Отношения между Ниной и Тригориным вышли уж очень реалистичными.

— Мы работаем вместе уже давно и любим друг друга, и на первых репетициях пришлось даже построить некую стену между нами, — признается исполнитель роли Тригорина Максим Панченко.

— Уже в первых сценах они начали обниматься, — вспоминает режиссер. — Но я объяснила, что если Нина сразу упадет на руки Тригорину, дальше играть будет нечего: все уже случилось. Пришлось их придерживать.

В финале спектакля персонажи неожиданно превращаются в зомби.

— Зомби появились случайно, — делится режиссер. — Я понимала, что это рискованный шаг, но здесь не столько зомби, сколько люди, которые едят других людей. Когда человек попадает в коллектив, где все уже сложилось и схвачено, его заранее отторгают, и творческий человек должен знать, что если он имеет собственные убеждения и мысли, всегда найдутся зомби, которые будут пытаться его съесть.