Известный российский писатель Владимир Сорокин презентовал в Харькове свои книги.
Спустя несколько лет после выхода в свет его скандальных антиутопий «День опричника» и «Сахарный Кремль» их решено было издать на украинском языке.Творчество Сорокина у многих вызывает противоречивые чувства, даже отвращение. Тем не менее он уже считается классиком современной литературы.
«Я в скандалах не нуждаюсь»
– Ваши книги впервые вышли на украинском языке? Довольны ли вы качеством перевода от молодого харьковского писателя Сашка Ушкалова?
– Я пытался читать его ночью в отеле перед презентацией. Могу сказать, что получил удовольствие от чтения и увидел свой текст немного со стороны. Как мне показалось, переводчик обошелся с текстом деликатно.
– По вашему мнению, эти книги рассчитаны на читателя, который знаком с «совковыми» реалиями?
– Книги рассчитаны на людей, умеющих мыслить и читать в буквальном и переносном смысле. «Опричник» переведен на 20 языков, и я думаю, что тема власти и ее окружения близка всем. Зато теперь многие узнают, что такое «опричник», потому что изначально – это уникальное русское явление разделения народа на избранных и остальных.
– Какой бы вы хотели видеть Россию в 2028 году?
– Во всяком случае, не такой, как я ее описал.
– Насколько вы знакомы с новой украинской литературой?
– Я только начинаю знакомиться с творчеством украинских писателей, потому что переводить их на русский язык стали сравнительно недавно. Прочел Андруховича и Жадана – мне это интересно.
– Как вы считаете, украинские писатели могут быть востребованы в России?
– Почему бы и нет? Если писатель разрабатывает большую общечеловеческую тему — это интересно многим, независимо от национальности. Здесь для писателя главное – не быть региональным явлением, я за конвертацию в литературе. Она должна быть качественной. Если писатель переведен на 30 языков – в этом случае уже можно говорить о явлении.
– Было дело, народ бурно реагировал на ваше творчество: акции со смыванием книг в унитаз, судебные тяжбы по обвинению в распространении порнографии. В последние годы ситуация изменилась?
– Народ реагирует по-прежнему бурно, хоть и без акций – и это хорошо. У меня есть свои читатели, и их количество растет. Конечно, скандалы помогают литературе – взять того же Набокова. Но все-таки качество литературы определяют не скандалы, а сама литература. Лично я в скандалах не нуждаюсь.
Премии развращают писателей
– Вы – обладатель нескольких литературных премий. Насколько важны для писателя такого рода вознаграждения?
– Я только недавно получил первую полноценную русскую литературную премию им. Горького – 25 тысяч евро. Я уже 30 лет пишу, мою работу успели заметить читатели и издатели в двадцати странах мира. Но за все это время я получил символическую премию Андрея Белого, где практически не было вознаграждения, и премию «Либерти» за вклад в русско-американскую культуру, тоже символическую. Так что я не избалован премиями. Писателю вообще не надо рассчитывать на премии, потому что они развращают.
– В одном из интервью вы сказали, что в 1990-е годы жили «на западные деньги». Сейчас ситуация изменилась?
– Мои книги выходили за рубежом, пьесы ставились тоже там – и на жизнь мне хватало. В то время на родине получал жалкие гроши. Сейчас маховик имени раскручен, и деньги приходят как-то сами по себе. Больших денег мне не надо – это большое испытание.
– Кстати, публика знает вас и в качестве драматурга. Вам нравятся постановки по вашим пьесам?
– Я не могу назвать себя театралом, поэтому каждая постановка для меня – маленький или большой шок. Большой – это когда совсем не нравится. Тогда я просто встаю и ухожу, как было однажды в Берлине. Проблема, наверное, в том, что когда я пишу пьесы, то вижу их уже воплощенными на сцене. И когда реальная постановка не совпадает с моей воображаемой – это вызывает потрясение. Если постановка удалась – испытываю приятные чувства, но такие случаи можно пересчитать по пальцам.
– Читала, что в сентябре вы пережили клиническую смерть. Это как-то отразилось на творчестве?
– Это утка, которая была запущена, когда я улетел из России. Видимо, людям, распространившим слух, это принесло какое-то удовольствие. К счастью, я пока не переживал клинических смертей.
