…Массовое убийство, поставленное на поток, да еще осуществляемое столь «удобным» способом, получило множество похвальных отзывов в высших военных кругах фашистского рейха. Кроме Харькова, «душегубки» коптили небо в Киеве и Ровно, Житомире и Полтаве, Мелитополе и на Донбассе, в Белгороде, Витебске, Краснодаре, Минеральных Водах, Орле, Смоленске, Таганроге, а также в Риге.
НачалоКонвейер смерти
Оберштурмбанфюрер Хейниш, выступавший на судебном процессе в Харькове как свидетель, сообщал, что видел «газваген» в работе в Варшаве, а потом в Ровно. Именно тогда коллега Зоман уверил его: смерть от отравления окисью углерода безболезненна и более гуманна, чем расстрел, поскольку наступает очень быстро…
На самом же деле это было далеко не так. Люди в «газовом автомобиле» умирали не за двенадцать минут (как воображал «сердобольный» Хейниш), а гораздо медленнее и мучительнее. В этой связи на весьма убедительные факты ссылается в своей книге «Харків у часи німецької окупації. 1941-1943 роки» историк А.В. Скоробагатов. Он приводит воспоминания самих немцев об использовании «газвагена» в Харькове, хранящиеся в архивах Германии. Так, водитель «душегубки» Вильгельм Финдайзен уже в 1967 году рассказывал об одной такой поездке: «Я загрузил уже людей, — сообщал он, — и ехал мимо аппаратного завода, когда неожиданно заглох мотор. Люди в машине кричали и стучали. Я был в полной растерянности, не зная, что делать… Мою машину оттянули на аппаратный завод. После того как перекрыли улицу, дверцы автомобиля открыли, и люди просто выпадали, полусумасшедшие от пережитого… Я не могу сказать, поехала ли машина на следующий день снова и были ли те люди умерщвлены в «газвагене». В Харькове было несколько поездок. Точное количество я не могу назвать. Думаю, по меньшей мере, десять раз…»
Что касается количества поездок, то здесь бывший убийца покривил душой. Уже упоминавшийся Рецлав Рейнгард перед лицом правосудия на вопрос прокурора «Сколько людей погибло в «газовых автомобилях?» ответил: «Приблизительно тридцать тысяч человек». Но цифра явно занижена.
Чтобы представить масштабы содеянного нацистами, обратимся и к другим свидетельствам обвиняемых. Солдат зондеркоманды Каминский, имевший отношение к учету жертв: «В марте 1942 года «газвагены» увезли на тракторный завод пять тысяч человек». Шофер «душегубки» Буланов: «Только с января по июнь я ездил в район ХТЗ более двадцати раз» — то есть лишь один этот предатель за неполных полгода погубил около тысячи жизней. А ведь к августу 1943 года в гестаповском гараже на Рыбной таких машин оставалось шесть! Перед отступлением часть автомобилей немцы успели вывезти, остальные — уничтожили…
Ушедшие в безвестность
Благодаря работе с архивными документами, иногда даже напрямую не связанными с данной темой, а также из рассказов людей, переживших оккупацию, мне удалось установить некоторые факты массового уничтожения граждан города и области в фургонах душегубок.
К сожалению, подавляющее большинство жертв остались безымянными. Среди них 83 пожилых человека из Волчанского дома престарелых, «подозрительные» цыгане, оказавшиеся в 1942 году в полосе боевых действий в районе села Пришиб на Балаклейщине, рабочие ХТЗ, обвиненные в причастности к партизанскому движению, военнопленные, находившиеся в селе Октябрьском бывшего Ольховатского района. Многие наши земляки безо всякой вины попадали в страшные фургоны во время облав на улицах и рынках города и об их горькой участи родные могли и не знать.
Людмила Гурченко в своей книге «Аплодисменты» описала одну из облав на рынке: «Определенный участок людного места немцы тихонько брали в кольцо, оттирая народ от прилавков, бросая «товар» на землю. Прикладами в спину все ближе и ближе подталкивали людей друг к другу. Бог мой, какая это была паника! Отчаянные протяжные крики — «Мамочка!», «Го-о-осподи!», «Спасите!» — смешивались с немецкими: «Шнель!», «Век!», «Ферфлюхтер!» А когда кольцо было сжато так, что люди уже стояли вплотную друг к другу, немцы разрывали это кольцо с одной стороны, а с противоположной выпускали овчарок.
Обученные собаки дальше действовали уже сами. Они гнали толпу перепуганных людей, которые ничего не соображали, в точном направлении — к «душегубкам». Мы спаслись от «душегубки». Мы опоздали. Но я видела совсем близко, как черно и страшно было в машине без окон. Как люди, прижатые друг к другу, с перекошенными от ужаса лицами смотрели на машины, хватая последний свежий воздух. Они вбегали по доскам в машину… Была видна спина, но, оказавшись в машине, человек тут же разворачивался лицом. Так и мелькали: спина — лицо, спина — лицо. Такие разные люди, разные лица. А один пожилой седой дяденька даже улыбался. Я подумала, что это и есть, наверное, сумасшедший».
…Террор оккупантов усиливался с каждым днем, гестаповская тюрьма была переполнена арестованными. Предрешена была участь и Григория Тихоновича Бондаренко, участника гражданской войны, бойца 1-й Конной армии, работавшего в 30-е годы директором хлебопекарни, и секретаря парторганизации завода № 75 Антонины Трофимовны Лобазовой, и рабочего деревообрабатывающей фабрики, комсомольского активиста Дмитрия Афанасьевича Посмитного, о трагических судьбах которых — гибели в «душегубках» — мне сообщили их родные.
В начале 1942 года в Дергачах на улице Красного милиционера трое парней пытались убить немецкого генерала. Но молодых людей схватили и после пыток повесили на центральной площади. Вскоре в селе начались повальные аресты. Гестапо взяло в заложники тринадцать жителей, якобы причастных к подготовке покушения, и среди них тогда уже почти слепого Марка Григорьевича Бугая, в 1919 году первого председателя ревкома. Его, как и односельчан Емца, Стрельца и других, чьи фамилии остались неизвестными, погубили в газовом автомобиле.
Такая же участь постигла и Виктора Николаевича Прыткова, до войны директора зоотехшколы в селе Алексеевка Коломакского района. В первые месяцы Великой Отечественной, когда на Харьковщине шло формирование партизанских отрядов, он был назначен заместителем командира одного из них, Коломакского. К несчастью, с приходом немцев отряд оказался предан, а большинство его участников немцы расстреляли. В.Н. Прыткову чудом удалось тогда избежать ареста. Но в феврале 1942-го гестапо выследило его в Харькове, где жила семья партизана.
Известна массовая истребительная акция нацистов — арест более двухсот жителей Люботина, преимущественно работников железнодорожного узла.
Эти люди с начала войны и до последних дней перед оккупацией работали на своих местах очень напряженно, обеспечивая бесперебойное движение воинских эшелонов, эвакуацию оборудования промышленных предприятий. По ночам, будучи бойцами истребительного батальона по борьбе с немецкими самолетами, они дежурили на объектах депо, тушили зажигательные бомбы, сбрасываемые фашистской авиацией. А когда вражеские войска подошли к Харькову, отправились в областной центр, чтобы в составе сводного полка народного ополчения вступить в бой с оккупантами.
Многие из люботинских железнодорожников, оставшихся в живых после тех боев, возвратились домой. Чтобы прокормить семьи, ходили в села на «менки». Но гитлеровцы выявили всех транспортников, уклонявшихся от работы на них, и заставили под расписку явиться в депо. Вскоре, однако, немцы заметили: паровозы ремонтируются плохо, составы часто подаются неисправными, срывается отправка эшелонов… В феврале 1942-го по заранее составленному списку «люботинских партизан», как называли их в гестаповской тюрьме, вывезли в Харьков. Они мужественно вынесли все допросы и пытки. В конце февраля за ними приехали темно-серые фургоны…
Уничтожая следы злодеяний
Информация о газовых автомобилях получила широкую огласку. В 1942-м на закрытом совещании окружных комиссаров «Таврической области» начальник СД и гестапо по Крыму генерал-лейтенант фон Альвенслебен заявил, что Гитлер недоволен болтовней лиц (Имелись в виду офицеры. — Прим. авт.) о «новейшем техническом изобретении». Генерал передал распоряжение фюрера о необходимости прекратить подобного рода разговоры и усилить конспирацию при дальнейшем использовании машины.
Но было уже поздно. Народная молва из уст в уста передавала ужасающие подробности о «смерти на колесах» и о том, что тела людей, умерщвленных выхлопными газами, сбрасывают в пустые бараки Станкостроительного завода и 8-го треста.
Вскоре эти бараки оказались заполненными до отказа, и палачи харьковчан начали сжигать деревянные строения: следы «работы» дьявольских машин необходимо было уничтожить. Только в январе-марте 1942 года шесть бараков вместе с телами замученных людей немцы предали огню.
…Как-то свела меня журналистская судьба с бывшим фронтовиком, сыном полка Федором Ивановичем Батыревым. Разговорились о войне, об оккупации Харькова, которую он мальчишкой пережил, о том, как невыносимо трудно было людям в условиях жесточайшего террора, голода, холода. И вспомнил мой собеседник давнюю историю из того времени, потрясшую его до глубины души.
Однажды в поисках пищи мальчик оказался в районе ХТЗ, неподалеку от бараков. Нашел там узкую полоску несжатой пшеницы — то-то было радости! Ходил Федя потом туда не раз, пока не углядел однажды большой грузовик с фургоном, подъезжающий к противотанковому рву возле барака. Притаился парнишка и стал наблюдать…
«Из машины вышли полицейские. Бензином из привезенной бочки они полили землю во рву и из-под снега проступили очертания мертвых тел. Их было много, очень много. Потом полицейские зажгли факел и бросили его в ров.
В то же мгновение в небо поднялась огненная стена, — снова и снова через десятки лет переживая увиденное, говорил Федор Иванович. — А потом произошло такое, что и сегодня заставляет меня по ночам просыпаться от ужаса… В огне мертвые начали корчиться и подниматься. Они поворачивались во все стороны, словно борясь с какой-то невидимой силой, падали и снова вставали… Я шел домой, словно сумасшедший: в голове у меня звенели тысячи колоколов, а перед глазами стояла все та же жуткая картина».
Жить и помнить
В декабре 1943 года члены Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков побывали на территории Орджоникидзевского района. Деревянных бараков Станкостроя и 8-го треста к тому времени уже не существовало — их немцы сожгли дотла. Полусожженные фрагменты человеческих костей вместе с обгорелыми остатками одежды, предметами личного пользования убитых были сброшены в щели, вырытые на случай бомбежек еще до оккупации прежними обитателями бараков. У членов комиссии не осталось сомнений: здесь в течение продолжительного времени фашистами совершалось неслыханное преступление против человечности.
Один из тяжких итогов нашего прошлого — историческое беспамятство. До сих пор в этих местах ничто не напоминает о страшной трагедии десятков тысяч наших сограждан…
От редакции. Обращаемся к харьковчанам и жителям области. Если среди ваших родных и близких были люди, чьи жизни в годы оккупации оборвались в фургонах «душегубок», сообщайте нам их фамилии и имена, расскажите о них! Пусть результатом наших совместных усилий станет возрожденная память о погибших земляках.
