Летом 1935 года город Харьков основательно трясло: шла тотальная проверка партийных документов. «Руководящая и направляющая сила» советского общества избавлялась от балласта.

Не одну карьеру поломала и не одну судьбу искорежила болезненная процедура, именовавшаяся «партчисткой». Но то, что современниками воспринималось как трагедия, с расстояния в семьдесят с лишним лет смотрится несколько иначе. Особенно если вспомнить миф о железном порядке сталинских времен.

Как он выглядел вблизи, поведал газете «Харьковский рабочий» дворник дома № 33 по ул. Пушкинской. Старика Завгороднего разозлил переезд Дзержинского райкома партии: «Бумаг рассыпали по двору столько, что кругом все забелело. Было много книжечек маленьких в желтых переплетах». Дворника выручили жильцы: обложки «книжечек» — комсомольских билетов — пошли на растопку печей, страницы — на самокрутки. Несколько дней подряд расторопные граждане чистили бывший райкомовский чердак. Тащили оттуда партийную и комсомольскую документацию, конспиративную переписку. Окончательно решить энергетический вопрос обывателям помешал управделами райкома. Остатки партийного архива он загнал сборщикам макулатуры. 

История эта повергла в шок даже битых московских партработников. ЦК ВКП(б) задался вопросом: а не воспользовался ли беспечностью харьковских коммунистов классовый враг?
Воспользовался, конечно. Куда ему было деваться?

Без билета жизни нету
Добросовестно трудилась на базе «Стеклофарфоросбыт» кладовщица Ханченко, принятая на работу по записке из горкома партии. Заслужила уважение коллег, была избрана председателем месткома. Доклады о бдительности на собраниях читала. Работала бы и дальше, но помешал излишне любопытный парторг: почему коммунистка не показывает учетной карточки? А правда ли, что в ее партбилете вырван номер?
Принципиальный товарищ пообещал вопрос о Ханченко вынести на бюро райкома. Неглупая женщина приняла единственно правильное решение: исчезла из города. Вместе с печатью месткома и солидной подотчетной суммой. Таким же образом отреагировал на чрезмерную любознательность проверяющих и товарищ Ходос, парторг одного из цехов канатной фабрики. Уйдя, он захватил с собой членские взносы, деньги фабзавкома и заводоуправления. 

Но не спешите их осуждать. В стране, где «классово чуждой» считалась едва не половина населения, только обладание партбилетом сулило доступ к материальным благам. Весьма убогим, кстати, по нынешним меркам. Ради этого и пускался народ во все тяжкие. Рискуя нарваться на крупные неприятности, люди исправляли, подчищали, дописывали. Умудрялись менять имя, возраст, место рождения и даже… пол. Без малого год преподавал в медицинском техникуме историю классовой борьбы товарищ Кирилл Матренко. Пока не выяснилось, что он на самом деле Мария.
Беспартийных на такую должность не брали в принципе, вот и одолжил историк билетик у сестрички. 

На фабрике «Красная нить» партийная проверка обнаружила «вундеркинда». С восьми лет стоял у станка ткач Исаак Бетковский. Если верить его учетной карточке, конечно. Тридцатитрехлетний мужик, ничтоже сумняшеся, нарисовал себе двадцать пять лет производственного стажа. И уж совсем плевым делом было изменение национальности. Особенно для профессионального гравера. Пейс Лейбович Мейнин стал Петром Леонтьевичем и сильно пожалел об этом. Исправление привлекло внимание проверяющих, те стали копать тщательнее и обнаружили у старика анархистское прошлое. Бывшего политкаторжанина «вычистили» из партии.

От врагов избавлялись безжалостно

А если не могли их обнаружить, то выдумывали. Причем не заботясь о правдоподобии.
Коммуниста Бонемана Дзержинский райком «вычистил» за троцкизм и… службу в карательном отряде генерала Шкуро. Хорошо хоть эсесовцем не назвали.
О том, как родовитый кубанский казак Шкуро относился к соплеменникам Бонемана, лучше не вспоминать. 

В Октябрьском районе обнаружился не менее оригинальный деятель. Управляющий областной конторой Союзпищетреста товарищ Ковш заделался «врагом» добровольно. Чтобы отвертеться от перевода на работу в сельскую местность, сам себе записал в учетную карточку выговор за «правый уклон». 

Увлекательным романом могла бы стать биография аспиранта института математики и механики Василия Сироты. Если бы он не нарвался на дотошных проверяющих. Бывший казак атамана Рябого, прежде чем дорасти до ученого, успел поработать секретарем райкома комсомола и директором комбината. В бытность свою комсомольским вожаком грабил пароходы на Днепре. За время учебы в Харькове «проштрафился» только раз: будучи выпивши, перевернул будочку. Вместе с находившимся в ней милиционером. 

Впрочем, как показала проверка, далеко не всех блюстителей порядка нужно было ронять. Некоторые падали без посторонней помощи. Парторганизация дивизиона милиции потеряла товарища Халина: «вычистили» за беспробудное пьянство. Страдавший тем же недугом пекарь Шлема от партбилета избавился сам: заложил его торговцу за десять рублей. Докладывавший об этих фактах секретарь Октябрьского райкома Кононов имел полное право сказать (дословно): «Обнаружены существенные дефекты у 634 членов партии». Хотя не меньше хлопот доставляли и «бездефектные».

Корыстными инициативами

Прославился на весь Харьков обмотчик ХЭМЗа Давид Рудяк. Успешно пройдя сквозь сито проверки, он решил, что заслуживает всяческих благ. А потому начал просить. Причем в одной и той же стандартной форме: «Заявление от члена КП(б)У Д. Рудяка, № партбилета такой-то. Чистку прошел. Партвзысканий не имею. Прошу устроить мою жену на работу». 

Оперируя проверенными аргументами, он выклянчил у бухгалтерии новую спецовку, у фабзавкома — единовременное пособие, устроил ребенка в детсад и получил от директора прибавку к зарплате. И только парторганизацию светлая биография коммуниста абсолютно не впечатлила — у товарищей Рудяк просил квартиру. А обрел критическую статью в горкомовской газете и сомнительную популярность. 

…Сколь забавными не казались бы нам бурные страсти тех дней, они тем не менее подтверждают одну простую истину: смеяться над отечественной историей можно разве что сквозь слезы. Такая уж у нее особенность.

Карикатура: caricatura.ru