Наука Харькова была на подъеме. Молодой теоретик Евгений Лифшиц (тот самый, который восьмитомный «Ландау и Лифшиц»), приехав в город, сказал: «До сих пор был кембриджский период в развитии физики, а теперь настает харьковский».

Так и было практически до конца 30-х годов: на протяжении десяти лет Харьков неформально считался «физической столицей» мира. Но затем все изменилось — исследования атомного ядра с искусственно ускоренными частицами перенесли в Ленинград, где была организована лаборатория во главе с Игорем Курчатовым.

Специалистам УФТИ впервые поручили секретные технические разработки военного характера — генераторы коротких волн для радиолокаторов, кислородные приборы для высотных полетов, авиационный двигатель, работающий на жидком водороде, и так далее. В 1934 году вместо отбывшего в зарубежную командировку Александра Лейпунского директором УФТИ назначили Семена Давидовича, который не имел никаких научных степеней и не опубликовал ни одной научной работы. С его приходом в УФТИ, который все еще оставался островком свободы в море сталинской деспотии, настали другие времена.

Для обеспечения абсолютной секретности работ институту было приказано пересмотреть весь личный состав и ввести ряд ограничений. Вольнолюбивые физики поначалу шутили по этому поводу. Ольга Трапезникова, например, цепляла выданный ей пропуск к ошейнику собачки, с которой ходила на работу. Ландау и Хоутерманс прикрепляли пропуска на спину, а то и пониже. И тут НКВД арестовало одного из сотрудников Ландау. Правда, протесты возымели действие и молодого человека по фамилии Корец выпустили, но это был лишь временный успех.

В 1937 году были арестованы два сотрудника-австрийца — начальник строительства Исследовательской станции глубокого охлаждения УФТИ физик Александр Вайсберг и его друг, химик Конрад Вайсельберг. Оба в свое время прибыли из Вены, спасаясь от фашизма. В защиту Вайсберга выступили известные европейские ученые, в том числе Альберт Эйнштейн и супруги Ирен и Фредерик Жолио-Кюри.

Их хлопоты привели к тому, что в 1940 году Вайсберга под конвоем отвезли до границы и там передали в руки гестапо. Вайсельберг же был расстрелян. Потом были арестованы и расстреляны Лев Шубников, Лев Розенкевич, В. Горский, В. Фомин, вновь арестован отпущенный было Корец, депортирован в Германию Фриц Хоутерманс. Всего были расстреляны восемь человек.

Были также арестованы, хотя и через некоторое время выпущены, Иван Обреимов, Александр Лейпунский, Лев Ландау.

В то же время надо отметить, что физики еще не осознали: времена, когда ученые разных стран немедленно сообщали друг другу о полученных результатах, прошли безвозвратно. Когда фундаментальная наука приобрела стратегическое значение, писать накануне войны за рубеж о таких опытах недопустимо: во всех странах мира это считается предательством и расценивается должным образом. Прилюдные насмешки над руководителем страны и сейчас, даже в самых демократических государствах, чреваты большими неприятностями, а обращение к иностранному правительству с просьбой «благоустроить родственников» в Германии не могло не вызвать интереса соответствующей разведки.

Вскоре все поняли правила игры, и аресты прекратились. Тем более что ученых ценили: тот же академик Капица мог позволить себе отказ от работы с Берией: «Он не вызывает во мне доверия». И ничего — утерся Лаврентий Павлыч, а Сталин даже не пожурил строптивого физика.

В сентябре 1937 года в Москве состоялась II Всесоюзная конференция по физике ядра, участники которой обратились с приветствием к товарищу Сталину и товарищу Молотову. В тексте, в частности, есть и такие строки. «Успешное развитие советской физики происходит при общем упадке науки в капиталистических странах, где наука фальсифицируется и ставится на службу усилению эксплуатации человека человеком, грабительским войнам и так называемому научному обоснованию идеализма и поповщины. Подлые агенты фашизма, троцкистско-бухаринские шпионы и диверсанты не останавливаются перед любой мерзостью, чтобы подорвать могущество нашей страны.

Враги народа проникли и в среду физиков, выполняя шпионские и вредительские задания в научно-исследовательских институтах. Вместе со всеми трудящимися нашей Социалистической Родины советские физики еще теснее объединятся вокруг партии и правительства, около нашего родного и великого вождя товарища Сталина».

Можно спорить, кто именно изобрел атомную бомбу. После открытия реакции деления ядра урана с последующим излучением нескольких вторичных нейтронов физикам стало ясно, что в уране возможна цепная реакция с выделением огромного количества энергии. И серьезная информация: в 1940 году харьковские ученые, сотрудники УФТИ, официально подали заявки на изобретение этой бомбы и получили авторские свидетельства. Формально они и являются изобретателями.

Их имена долго были «засекречены», но сейчас стали известны. Это руководитель лаборатории ударных напряжений Украинского физико-технического института 37-летний Фридрих Ланге и научные сотрудники института Владимир Шпинель и Виктор Маслов.

В 1940 году В. Маслов в своей статье утверждал, что использование внутриядерной энергии «в значительной степени становится технической проблемой». Вернее, с его точки зрения, проблем было несколько, а главные из них две: как наработать необходимое количество изотопа урана-235, из которого можно сделать бомбу, и как собрать критическую массу этого изотопа (кстати, о плутониевой бомбе первым в мире заговорил тоже сотрудник УФТИ Фриц Хоутерманс).

Но по заведенному порядку в первую очередь финансировались работы, защищенные авторскими свидетельствами. И физики в 1940 году садятся писать заявки на изобретения. В. Маслов и В. Шпинель — «Об использовании урана как взрывчатого и ядовитого вещества». Ф. Ланге, В. Маслов, В. Шпинель — «Способ приготовления урановой смеси, обогащенной ураном с массовым числом 235. Многомерная центрифуга». Ф. Ланге,
В. Маслов — «Термоциркуляционная центрифуга».

В отдел изобретательства Наркомата обороны пришли заявки сотрудников УФТИ на конструкцию атомной бомбы и методы наработки урана-235. Нужно заметить, что в предложениях харьковчан были свои недостатки, но они первыми предложили использовать обычную взрывчатку как запал для создания критической массы и инициирования цепной реакции. В дальнейшем все ядерные бомбы подрывались именно таким образом. А предложенный ими центробежный способ разделения изотопов и сейчас является основой промышленного разделения изотопов урана.

Предложение пошло гулять по инстанциям: из отдела изобретательства в Управление военно-химической защиты НКО, в Научно-исследовательский химический институт Рабоче-крестьянской Красной Армии, потом опять в управление, а затем в Радиевый институт Академии наук СССР. Его директор академик В. Хлопин и поставил точку, вернее, жирный крест на проекте: «Заявка не имеет под собой реального основания, идея атомной бомбы фантастична». Виктор Маслов, не сдаваясь, в феврале 1941 года обратился с личным письмом к тогдашнему наркому обороны СССР маршалу Советского Союза С. К. Тимошенко — тоже безрезультатно.