Может, это только кажется, что в узкий круг родственников и друзей, в котором живет каждый из нас, дама с косой (той косой, в подлинности которой никто не сомневается) стала наведываться уж слишком часто? Нет, не кажется — даже максимально приглаженные цифры убыли населения Украины выглядят угнетающе. И эта реальность «дана нам в ощущениях». Что и толкает к попыткам понять, что происходит и что ждет нас в дальнейшем.

Сначала цифры. Частично они взяты из статьи Рината Ахметова «Я ненавижу бедность», частично из открытых статистических источников — сайт ukrstat.gov.ua. За последнее десятилетие Украина потеряла 10% населения. В течение трех послевоенных десятилетий, с 1957 года по 1987 год, оно с такой же скоростью — 10% в год — росло. Крутой перелом совпал с обретением Украиной независимости. Упала рождаемость, возросла смертность. Причем косило самых трудоспособных: прирост смертности в возраст-ной категории людей от 25 до 34 лет составил 60%, от 35 до 44 лет — 8%, от 45 до 54 — 70% и от 55 до 60 лет — 40%. При этом «и стар, и млад» тоже стали умирать чаще — для возрастных категорий до 24 лет и от 61 года прирост смертей составил 8-12%.
Неудивительно, что жители Украины по «рейтингу счастья» находятся на одном из последних мест в мире — ведь этот «прирост» каждый из выживших испытал на себе, хороня и оплакивая близких.
Смерть выбирает юго-восток. Сама?
Но и это еще не все. Оказывается, что практически 90% прироста смертности среди трудоспособного украинского населения приходится на Восточную, Юго-Восточную, Южную и Центральную Украину. В городах Восточной, Южной и Юго-Восточной Украины мужчины умирали в 12 раз чаще, чем на Западной Украине, а женщины — в 4,2 раза. По нашим селам картина такая: смертность мужчин в восемь раз выше, чем на западе, женщин — в пять раз выше…
Рождаемость же, несмотря на игривый призыв «Кохаймося!» и двенадцатикратно увеличенную разовую материальную помощь при рождении ребенка, не только не возросла, но и немного снизилась — с 427 тыс. чел. в 2004 году до 426 тыс. чел. в 2005 году. 2006 год обещает, что детей родится больше — 435 тыс. чел., но и это почти в два раза меньше, чем умрет. К тому же темпы роста рождаемости снижаются: ожидаемый прирост рождаемости в 2006-м по сравнению с 2005-м —
девять тысяч человек — более чем в два раза ниже, чем при переходе от 2003 года к 2004-му, когда рождаемость увеличилась на 18,7 тысячи человек. Это уже цифры с сайта Укрстат.
«Можно сделать вывод, что экономические и материальные факторы не оказали существенного влияния на динамику демографических показателей по сравнению с социокультурными различиями между регионами Украины. И трагизм ситуации заключается в том, что региональное распределение пиков смертности в трудоспособном возрасте на разных территориях Украины будет законсервировано на многие годы, поскольку отсутствуют предпосылки для изменения названных тенденций в среднесрочной перспективе», — таков один из выводов, сделанных в статье Рината Ахметова.
Это означает, что в том, что на Украине смертность в восемь раз выше, чем в Австрии, Германии, Португалии и Швеции, «повинны» именно мы. И причина кроется не в ухудшении или улучшении материального благополучия, а в плохо поддающемся измерению состоянии духа нашей части населения.
Если же обратиться к цифрам смертности по годам (ukrstat.gov.ua), то легко заметить, что после 2000 года в течение шести лет на Украине смертность плавно колебалась в пределах 746-765 тыс. чел. в год. В 2004 году наметилось ее снижение до 761 тыс. чел., а в 2005 году — резкий скачок: умерли 782 тыс. человек — на 20 тысяч больше, чем в 2004 году. За первое полугодие 2006 умерли 397 тысяч человек. То есть к концу года можно ожидать, что число умерших составит 794 тысячи…
Пик смертности совпал с усилением «державотворчих» усилий националистов в 2005 году. Основные их лозунги известны: единственный государственный язык — украинский, «единая» церковь, «единые» герои. И если бы это удалось, то Украина действительно стала бы моноэтническим государством, Украиной для украинцев.
Тем, кто добивается сейчас признания голода 1932-1933 годов актом геноцида украинцев, не грех обратить внимание на эти данные статистики: ведь территория, наиболее пострадавшая за время утверждения независимого государства Украина — это православные русскоязычные промышленно развитые регионы.
Ненадуманный вопрос
В свете приведенных цифр вопрос о статусе русского языка как наиболее важного элемента «социокультурного различия» Востока и Запада Украины становится поистине вопросом жизни и смерти. Если вымирание коренного населения продолжится теми же темпами, русский вполне можно записывать в разряд исчезающих языков на территории Украины. Вместе с его носителями.
Нам еще грех жаловаться — с нами поступают «мягко». Во время второй мировой войны идейные националисты, которых теперь величают «героями Украины»,
по отношению к польскому населению Волыни поступали куда жестче — они убивали поляков целыми селами, подчистую, в том числе и детей от смешанных браков. А также тех своих, кто становился у них на дороге, пытаясь оказать помощь «ляхам». Нет поляков — нет угрозы «государственной независимости», то есть влияния и притязаний Польши на данную «этнически чистую» территорию. И ничуть не красит поляков то, что они, в свою очередь, также сделали Польшу не только «юденфрай», но и «фрай» от украинцев.
Но далеко не вся ответственность за нынешнюю ситуацию лежит на националистах. Во многом виновны мы сами. Мы позволили на протяжении всех пятнадцати лет — нет, четырнадцати, потому что после выборов-2004 все-таки смогли возмутиться! — угнетать наш дух, поддакивая, что, мол, да, живем на Украине, значит, украинский — родной… Да, говорили, мы же все понимаем украинскую речь и нам не чужда украинская культура… Да, в принципе нет никакой разницы…
Но теперь при приеме ребенка в школу нас уже и не спрашивают, на каком языке мы хотим его учить. Эфирного пространства русский язык почти лишился. «Государственное» телевидение и радио превратились в «национальные», а это значит, что утром по радио то государство, которое претендует называться родиной, не говорит нам «Доброе утро!», а по вечерам — «Спокойной ночи!» А значит, и не желает.
В оправдание можно сказать, что мы стали «легкой добычей», потому что опыта борьбы за свой язык не имеем. Действительно, ранее в этом никогда не возникало необходимости — на протяжении веков русский язык был государственным. Даже осознание того, что мы очутились в ситуации «языковой оппозиции», пришло не сразу и далеко не ко всем.
Многие до сих пор думают: да какая разница? Часто нам показывают «уличные» интервью с гражданами, которые утверждают, что им все равно, будет русский государственным или нет. Тут, с учетом показателей смертности, кажется вполне уместной «медицинская» аналогия: человек может и не знать, что болен, может и не догадываться, какая именно хворь (в данном случае ее имя — унижение) день за днем подтачивает его организм. Что не помешает ему сдаться ей. Как, впрочем, верно и то, что, узнав о грозном диагнозе, тот же человек может активизировать свои силы — и выйти из смертельной схватки победителем.
Опыт сопротивления начал появляться только недавно — сначала в Латвии, остальных странах Прибалтики, потом в других бывших советских республиках. И, каким бы это странным не казалось, даже в Израиле — там эмигранты из СССР тоже требуют расширения прав русского языка вплоть до статуса государственного. Во-первых, потому что русскоязычные составляют в Израиле большинство, во-вторых, потому что само это государство было основано в основном выходцами с территорий Российской империи — раввинами и первопоселенцами, которые считали русский язык родным. Ни они, ни вновь прибывшие не желают, чтобы государство насильно лишало их детей памяти о предках и возможности приобщения к богатейшей русской культуре.
Еще одно оправдание — мы «подвинулись» добровольно, желая добра этническим украинцам, понимая, что им нужно укреплять национальное самосознание. Мы поступили при этом порядочно. Такая вот «мелочь»: ответного проявления доброй воли и уважения наших прав с украинской стороны не последовало…

Человеческий фактор. Часть 2