Имя этого фотохудожника известно во всем мире. Благодаря ему и единомышленникам из творческого объединения «Время» в искусстве современной фотографии появилось понятие «харьковская школа».

Не так давно Олег Малеваный стал лауреатом премии имени Алексея Иваницкого «за вклад в фотографию».

– Олег, вы всегда стремились передать фотографией свое отношение к миру. И в свое время советская власть не особо приветствовала ваше творчество.

– Со мной проводили беседы сотрудники известных служб, пытались склонить к сотрудничеству. Мои работы не выпускали за границу.

– Тем не менее они все равно туда попадали.

–  Их вывозили за рубеж друзья и параллельно я отсылал их по почте. Набиралось пять-шесть отправлений –  я шел на главпочтамт, показывал квитанции и просил сообщить о судьбе посылок. Из Москвы приходил письменный ответ: «Ваши отправления покинули пределы СССР». И когда меня вызывали и напрямую спрашивали, как мои работы попадают на зарубежные выставки, я показывал эти справки — и вопросов больше не задавали. Потом эта игра мне надоела. Я занимался творчеством в свое удовольствие, устраивал выставки в Харькове.

– Откуда пошел ваш знаменитый «бутерброд» — метод наложения нескольких слайдов в одном кадре?

– Мы это придумали одновременно с Борисом Михайловым, а может быть, он чуть раньше. Недавно нашел фотокнигу 1971 года, где уже были представлены подобные работы, так что это не мое открытие и не Бориса.

В отличие от компьютерных эффектов  «бутерброды» и другие манипуляции дают изображению новое качество. Это как сновидение, то есть реальность, которая переходит в другую реальность. И часто нет рационального объяснения этому изображению.

– В ваших работах Харьков какой-то непрезентабельный.

– Меня интересует не открытая красота, а определенное редкое состояние. Харьков у меня всегда непрезентабельный. Это Харьков, который «за углом». Где-то праздник, а буквально за углом совсем другая жизнь. Я хочу показывать людей не в портретах, а в среде обитания. Я считаю, на любую вещь может быть много точек зрения. И то, что для одного некрасиво, для другого как раз наоборот. Этот вопрос не имеет однозначного ответа. Есть красивость, а есть тонкая красота, которая не сразу бросается в глаза.

– Внутренняя?

– Фотограф снимает не только внутреннюю красоту. Фотография — это документальная вещь. Если мы углубимся в философию, то получится, что нет документальной фотографии, потому что присутствие фотографа нарушает целостность того, что существует. Если этого не касаться, то как соединить документальность и внутреннее состояние? Фотографу сложнее, чем художнику. Все мои работы до настоящего времени исключали «Фотошоп». Как сделать без него фотографию? Выходить на определенное состояние. Многие утверждают, что фотограф, выходя на улицу, всегда должен брать с собой камеру. Неизвестно, когда ангел творчества расправит над тобой крылья. Можно целый день проходить с камерой – а ангел не прилетит. А бывает наоборот. Вышел без фотоаппарата, а вокруг… мама дорогая! Потом на локтях следы от укусов.

– Но вы все же владеете «Фотошопом»?

– Теоретически я знаю все, а практически жаль времени в это углубляться. Лет двадцать назад я сел за дорогой компьютер. Мне показалось, что я провел за ним час, а оказалось, что просидел в гостях у его хозяина пять или шесть часов. Это меня сразило — жизнь утекла!

– Олег, вас не обижает, что кто-то может наловчиться и сделать  в «Фотошопе» что-то в стиле Малеваного?

– Меня это вообще не волнует! Часто люди не понимают, что мои работы сделаны без графического редактора,  вживую. Молодые фотографы вообще не видят различий между пленкой и цифрой. Когда только появились графические редакторы, многие серьезные фотографы сразу поняли, что манипуляциям с изображением пришел конец. Мы неделю возились в лаборатории по восемь часов в день, чтобы получить какой-то эффект на пленке. Сейчас это делается намного быстрее и проще, а результат практически неразличим.

– Чем вы снимаете сейчас?

– Я все еще не избавился от пленочных аппаратов, но у меня нет проектов, где все снято только на пленку. Я считаю, это не очень принципиально. Просто «цифра» расхолаживает. Когда я был студентом первого курса ХПИ, сложно было купить хорошую аппаратуру. Мне сказали, что один фотокорреспондент продает свой «Зенит». Созвонились, и я поехал к нему на ХТЗ. Мы просидели на кухне много часов, и он посоветовал мне достать широкопленочный фотоаппарат. Были такие древние аппараты «Москва» с размером кадра 6х9 см, на пленку которого помещалось всего восемь кадров. И он мне тогда сказал: «Олег, зарядите пленку в «Москву» и идите снимать на воздух, но помните, что у вас только восемь кадров». Я за целый день не сделал ни одного. Это хороший тренинг. А цифровым аппаратом можно сделать тысячи кадров.

– Харьковский фотохудожник Владимир Оглоблин говорит, что  цифровая съемка, в отличие от пленочной, не передает всех оттенков и полутонов. А вы как считаете?

– Я с ним согласен. Фотография имеет столько технических ограничений, что мир, который получаешь в итоге на снимке, отличается от реального по физическим законам — другие оттенки, цвета. В черно-белой фотографии узкий диапазон, в цветной же по-настоящему снимать на профессиональные слайды стало очень дорого. А в цифре изначально нет точной передачи цветов, особенно красных оттенков.

– Олег, вы всегда выступали за живую фотографию.

– Да, я ее очень люблю, но я много занимался ее изменением путем различных экспериментов — «бутерброды», засветки, перепечатки, увеличение или уменьшение контраста, какие-то манипуляции с изображением посредством химии, фильтров. Фамилия Малеваный дана мне не просто так — может быть, предки были художниками, не знаю. Фотография для меня — в ее документальной основе, но я всегда стремился привнести в нее нечто новое.