Гость «Прямой телефонной линии ВХ» – психолог, психотерапевт, ведущий тренер Украинского гештальтинститута Евгений Медреш.

Я не трус, но боюсь террористов

– Добрый день, Евгений Валентинович. Вам звонит Валерий Николаевич. Трусом себя, в общем, не считаю, но в последнее время стал откровенно бояться террористов. Скажите, пожалуйста, можно ли избавиться от этого страха?

– Страх перед террористами – это страх перед людьми, вышедшими из-под контроля собственного сознания, а еще – страх перед ситуацией рухнувшего государства. Это обоснованный и очень продуктивный страх: человек понимает, что сегодня есть люди, которые не ограничены ни человеческими ценностями, ни государством. Он осознает, что эти люди ни перед чем не остановятся, чтобы сделать то, что хотят. Продуктивный страх нельзя в себе давить, потому что он побуждает человека действовать, занять какую-то позицию, думать, что можно предпринять в этой ситуации или хотя бы вслух говорить о том, что все происходящее – опасное безумие, что это нужно остановить и требовать этого от государства.

Но кроме продуктивного страх бывает парализующим. Это древний страх человека, осознающего свое бессилие перед жизнью, и такой страх нужно преодолевать. Я в таких случаях говорю: после того, как человек родился, бояться чего-либо уже поздно. Мы родились – и теперь в реальности возможно все. Жизнь – это то, что происходит не по нашей воле, и в любую секунду с нами может случиться что угодно.

Парализующий страх – это просто отвержение реальности. Так бояться событий – значит, избегать встречи с жизнью. Чтобы жизнь не стала «камерой психологических пыток», человеку нужно признать право жизни на внезапность событий и пытаться честно и самостоятельно осознавать эти события и свое отношение к ним. Пытаться найти в этой внезапной жизни свое место, заниматься именно своим делом и научиться вести в ней свою собственную игру.

Чтобы перестать ссориться, стоит вернуться к себе самому

– Добрый день, Евгений Валентинович. Меня зовут Елена. К сожалению, ситуация в стране разделила украинцев на разные лагеря, и теперь отношения с друзьями или родственниками грозят перерасти во вражду. Я знаю семьи, в которых перестали даже общаться друг с другом. Как не растерять в нынешней обстановке друзей и родных?

– Во-первых, слава Богу, не все люди разделились на два непримиримо враждующих лагеря. Большинство людей нормальны, и кто-то с ужасом, кто-то с отвращением или грустью смотрят на воинственно-непримиримых и думают: «Как же вы похожи… И как заставить вас перестать принуждать нас к своим взглядам под угрозой оружия?». Между нормальными людьми должно быть принято: нет оправдания никакому террору и насилию. Мы имеем право на разные страхи, разные взгляды и трактовки событий. Не нужно силой принуждать меня к своему внутреннему и внешнему миру. И не нужно вычеркивать меня из жизни, если я думаю по-иному. Моя свобода мнения – залог твоей свободы мнения.

Во-вторых, со многими людьми сейчас произошла истерическая проективная самоидентификация. Люди потеряли свою трезвую человеческую индивидуальность и идентифицируют себя с чем-то не вполне человеческим: то с целым государством, то с какой-либо идеологией.

Когда человек в споре представляет свои собственные чувства и мысли – он способен оставаться в разумной позиции по отношению к другим. Но когда отдельный человек отождествляет себя с целой страной или какой-то идеей, принимая ее за единственно возможную, – он теряет реальность и вменяемость.

Нам нужно прекратить идентифицировать себя со смутными глобальными идеями и вернуть себе свои человеческие границы, свою уникальность и собственное «я». Я – это моя биография, моя профессия, мои мысли. Нужно вернуть себе реальные детали собственной жизни. Я могу вернуть себе реального и вменяемого себя, если у меня есть, кого любить, если есть люди, за которых я отвечаю, если мне есть чем заняться помимо утверждения торжества глобальных идей и всемирной справедливости в моей редакции.

– Вы сказали, что оба лагеря похожи друг на друга? А чем?

– Все «насильственно-непримиримые» схожи уровнем страха. Именно страх порождает ожесточение и неспособность слышать другую точку зрения, кроме своей. Они заявляют: «Будет по-моему – или не будет никак». На предложение: «Надо разговаривать» они отвечают: «А с кем разговаривать?». Они видят только «своих» и «врагов». И еще больше, чем врагов, боятся собственной слабости и необходимости в чем-то уступить.

– Я правильно поняла, что, когда заходит спор, лучше остановиться и прекратить об этом разговаривать?

– Нет. Потому что все, что мы не проговорим, потом взорвется: это все равно что запаивать кипящую кастрюлю. Просто говорить друг с другом нужно человеческим языком, а не кричать с трибуны на трибуну или метать бомбы из лагеря в лагерь. И говорить нужно не от имени массы, потрясая идеологией, – а от себя. Опираясь на свои чувства, свой собственный опыт.

Информацией можно всерьез отравиться

– Евгений Валентинович, добрый день. Меня зовут Алена. Когда я смотрю новости, ловлю себя на том, что мною овладевает ужас. Как с этим справляться?

– Сейчас есть важное правило: «Немытые новости в мозг не брать». Сегодня в ужасе находятся, как правило, те, кто пережил информационную интоксикацию. Это когда человек утрачивает собственное критическое мышление и отравляется тем, что ему вложили в уши боевые пропагандисты с той или другой стороны. А когда человек не ретранслирует в себя или наружу непрожеванную и непереваренную информацию, готов осмыслить то, что услышал или прочел, – это уже не опасно.

– А как вы сами фильтруете информацию?

– Никогда не бывает посланий просто так: у любой идеи или информации должен быть источник и адресат. Способность анализировать, кто источник и кому адресована эта информация, – отличный фильтр, помогающий нейтрализовать информационные яды. Сейчас в СМИ, особенно в интернете, мощно гуляют фейки – информация, которая разрывает мозг и стремительно исчезает, потому что кем-то выдумана. Иногда – с корыстной целью, а иногда – просто как порождение чьих-то безумных страхов.

Психика должна избавляться от ненужного балласта

– Добрый день, Евгений Валентинович. Меня зовут Ольга. Сейчас психологическое состояние украинцев благополучным не назовешь. За людьми, пережившими войну, всю жизнь тянется шлейф воспоминаний и страха. Скажите, пожалуйста, сможем ли когда-нибудь психологически восстановиться после происходящего в стране, станем ли мы такими, какими были раньше?

– То, что мы сейчас переживаем, – это серьезная травма. Восстановление не будет очень быстрым, но общих для всех временных рамок быть не может. Это как с инфекцией: один человек переносит ее на ногах за неделю, а другого она свалит в постель на месяцы. Возможно, в дальнейшем для кого-то эта психологическая травма обернется резкими сменами настроения, депрессией, разными формами зависимости, склонностью к неадекватным реакциям на события, когда, например, в ответ на малозначительное событие человек взрывается яростью. Как ни парадоксально, но у людей, склонных к сочувствию и сопереживанию чужой боли, травма проходит быстрее. У людей, не умеющих сочувствовать, не способных испытывать и проживать напряжение боли и сострадания, травма может затянуться очень надолго.

– А почему так?

– Сами по себе происходящие события не токсичны: токсичны способы их интерпретации, проживания и переваривания. Сознание человека работает как желудочно-кишечный тракт, но более тонких материй: я должен переварить, расщепить, пережить, получить полезную энергию и выбросить лишнее. Сочувствие, сопереживание чужой боли, любые сильные чувства и эмоции помогают переваривать события. У многих психологический желудок вообще не работает: событие падает в него кирпичом, лежит там всю жизнь и разлагает человека, пока не убьет. Поэтому если что-то случается, я советую это проговаривать, бояться, даже плакать, переживать. В таких случаях со своей болью справляются лучше, глубже, качественнее. Люди, неспособные слышать боль другого, тонут в собственной.